А все остальное враки, как говорит этот жеребец, одна фикция!

Великан припустил бегом. Равнина задрожала под его ножищами, и, как и следовало ожидать, через несколько шагов он налетел на первый барьер. За рухнувшей стенкой обнаружился, невероятно завлекательный с виду – так и просился в рот – леденцовый дом. Жирар мог бы умять его в один присест, но его предупредили, что ежели в сонном царстве чего отведаешь, так навек там и останешься. У него имелся запас собственной провизии – печенье, сыр и бренди – так что голода до поры бояться не приходилось. Конфетный домик остался позади.

Следующей оказалась перегородка из сахарного тростника. Свалив ее, великан вступил прямо в гнездо извивающихся щупалец, наградил их парой пинков и взбежал на горный склон, кишмя кишевший гоблинами. Те заорали и принялись швыряться в великана всякой дрянью, но он, уделив им не больше внимания, чем назойливым мухам, неудержимо стремился дальше. Плевать ему, что этот гривастый толкует насчет фикций. Джина где-то здесь, и, чтобы найти ее, он, если надо, снесет все перегородки!

И тут перед великаном раскинулось бескрайнее море.

Жеребец опять возник ниоткуда и, стоя на воде, словно она была твердой, сурово сказал.

– Что-то ты слишком разошелся, орясина. Многовато шуму для сонного царства. Придется тебя унять.

– Засунь свое царство себе под хвост! – огрызнулся Жирар и помчался напролом дальше.

За очередной поваленной перегородкой оказался огр со здоровенной заостренной жердиной (огры слишком тупы, чтобы использовать настоящие копья).

– Сначала охнешь, а после сдохнешь! – рявкнул огр и метнул свое оружие.

Великан охнул – острое бревно вонзилось ему в бок.

Ухватив болезненную занозу двумя пальцами, он выдернул ее, но обнаружил, что из раны обильно течет кровь. Жирар потянулся к карману за волшебной прокладкой, и…

…Обнаружил себя лежащим на земле со связанными руками и скованными ногами.

– Нарушение порядка и нанесение ущерба являются наказуемыми деяниями, – возгласил снова объявившийся жеребец. – Соответственно ты приговариваешься к лежанию, невставанию и истеканию кровью до тех пор, пока кто-либо, движимый бескорыстным состраданием, не освободит тебя.

Причем этот освободитель должен, во-первых, ничегошеньки о тебе не знать, а во-вторых, трижды отказаться от предложенной тобой награды. Согласится хоть раз, и все насмарку: придется тебе ждать следующего. Уразумел, дубина? Ну тогда отдыхай!

Жеребец исчез, и Жирар остался предоставленным своей участи.

* * *

Сначала, естественно, он всячески силился разорвать путы, но потом бросил эти потуги по причине очевидной неосуществимости. Великан потерял счет времени, но способности мыслить не утратил и, поразмыслив, рассудил, что насчет «сдохнешь» огр, пожалуй, перегнул. Едва ли он истечет здесь кровью до смерти, поскольку это ненастоящее его тело, а стало быть, и ненастоящая кровь. Оно бы и ладно, но только почему-то потеря ненастоящей крови оборачивалась самой настоящей и весьма ощутимой потерей сил. Всего нескольких дней раздумий хватило, чтобы понять: слабость вполне реальная и вызвана тем, что его истинное тело лежит снаружи, прильнув к глазку гипнотыквы без еды и питья. Таким образом, угроза истощения все же существовала, ведь возможности освободиться не было ни во сне (путы не разорвешь), ни наяву (от глазка не оторвешься).

Проходившая мимо нимфа взглянула на него с сочувствием и, вздохнув, сказала:

– Бедняжка, тебе, я вижу, совсем худо. Я бы и рада тебя: освободить, но нельзя: ты тут столько всего наломал-напортил…

– За любовь страдаю, – ответил великан. – Я искал Джину.

– Джину? А, ту великаншу, которая на самом деле фикция? Ну ничего, думаю, что когда ты ее забудешь, Конь Тьмы сочтет тебя исправившимся и отпустит.

– Я никогда ее не забуду.

– Жаль, тогда плохо твое дело. Ну ладно, мне пора. Сегодня я занята в сцене в замке Ругна. Роль так себе, эпизодическая, но кошмар первоклассный.

Она рассмеялась – нимфы доброжелательны, но их чувства неглубоки и недолговечны – и удалилась.

Следующие несколько дней (или недель?) Жирар думал о Джине. Сколько бы коняга ни твердил, будто ее нету, это враки. Великан все больше утверждался в таком мнении, поскольку долгие размышления привели его к заключению, что то, во что кто-то верит, существует в действительности. А он верил. И ни в коем случае не мог позволить себе забыть ее: вот тогда она, пожалуй, и вправду обратилась бы в ничто.

Подплыл колышущийся призрак.

– Хлопотно, наверное, быть живым и смертным, – выдохнул он, – сплошное беспокойство. То ли дело нам, покойникам… Я бы тебя освободил, да только ты вон как плотно прикручен, а я.., это… Вовсе бесплотный. К тому же все знают, что тобой порушена уйма декораций. Ну ладно, я поплыл в замок Ругна. У меня сегодня ответственная роль – привидение, пугающее скверного мальчишку.

Призрак истаял. Привидения вообще не отличаются избыточным состраданием к живущим.

Потом подошел гоблии.

– Эй, башка с тараканами, ты кто такой? – осведомился он в учтивой манере своего племени.

– Всего лишь связанный великан, – ответил Жирар.

– Ну что ж, мешок с трухой, пожалуй, я тебя освобожу.

Конечно, не из жалости – от нас, гоблинов, такой дури не дождешься, – но чтобы убрать с дороги. Иначе ты, неровен час, всю тропу кровищей затопишь – и как тогда прикажешь добираться до замка Руша?

– Назначь свою награду, – промолвил Жирар, вспомнив, что обязан трижды предложить освободителю вознаграждение.

– Награда? – Такой подход гоблииу понравился. – А ты не такое бревно, каким кажешься. Что скажешь насчет большущего мешка с золотом?

Надо сказать, что на поясе Жирара, рядом с остро отточенным кинжалом, висел кошелек с сусальным золотом (на случай, если придется дать кому-нибудь по сусалам). Остроглазый гоблин, которому этот кошелечек, скорее всего, казался громадным мешком, наверняка, его углядел, поэтому и спросил.

– Освободи меня, и он твой.

– Договорились!

Гоблин рьяно взялся за дело, но попытки распутать хоть один узел ни к чему не привели. Он попробовал перегрызть веревку, но как ни странно, острые гоблинские зубы не оставляли па ней даже следов, Гоблин разразился такой бранью, что на соседних деревьях пожухли листья, но делу это не помогло.

– Ничего не выходит, старина Джейм, – вынужден был признаться он.

– Вообще-то, меня звать Жираром, – поправил его великан.

– Жирар? Вроде как что-то слышал… Э… Да ты не тот ли громила, который…

– Он самый, – печально подтвердил Жирар.

– А, ну тогда… Ладно, золотишко я все-таки заберу. Зря, что ли, старался?