– Какая же ты гадость!

– А если ты скажешь Прокофьеву… Это ведь ты заставила Лешу ограбить банк и на Сивого его вывела. Сивый мне все рассказал.

– Ты еще и мразь!

– Я еще приду за тобой! – открывая дверь, сказал Сарычев. – Жди!

Деньги ему нужны были больше, чем Вика, но торопиться не стоит. Сначала он собьет спесь с этой сучки, подчинит ее своей воле, а затем уже отберет свое. А Прокофьева он не боялся. Если за столько времени Вика не рассказала про него, значит, что-то действительно скрывает. И организовать ограбление она запросто могла. Баба она деловая, главные бухгалтеры они все такие.

Дом у Карамболя большой, красивый, не дворец, но с колоннами. Хозяин особняка лежал в больнице, а его охранник – на земле и тоже с пулевыми ранениями. Автомобиль, на котором подъехал потерпевший, так и стоял с работающим двигателем. И водительская дверь открыта, стекло в ней разбито, в руке у покойника пистолет, верней, меловый силуэт от него. И самого покойника обрисуют спустя некоторое время.

Прокофьев осмотрел двор, прикинул расстояние от машины до крыльца – метров пятнадцать, не меньше. Следователь Бутенков еще только шел к нему, но и без него в общих чертах все понятно. Охранник въехал во двор, увидел на крыльце подозрительных людей, вышел из машины, оставив там пиджак, открыл огонь и получил две пули – одну в голову, другую в грудь.

– Профи стрелял, – сказал Бутенков, движением руки обращая внимание на расстояние от покойника до крыльца. – Всего два выстрела, и точно в яблочко.

– Но не в глазное, – совсем не весело пошутил подошедший Ярыгин.

– Два выстрела с одной стороны, два выстрела с другой, – продолжал следователь. – А соседи слышали только два выстрела.

– Остальные с глушителем? – Прокофьев глянул на контур пистолета в руке покойника, судя по рисунку, прибор бесшумной стрельбы отсутствовал.

– Похоже на то. Два выстрела, две гильзы… Может, и больше было, мы пока только две нашли.

– Камеры видеонаблюдения?

Карамболь оборудовал свою усадьбу системой видеослежения, камеры установлены везде, где только возможно, – двор должен был находиться под наблюдением. Но Бутенков качнул головой, кивком указав на сторожку, примыкающую к воротам.

– Блок записи выдран с корнем.

– А где была охрана? – спросил Прокофьев.

Скорее всего, перед ним лежал кто-то из личной свиты Карамболя, а штатных охранников не наблюдалось. И собаки заходились лаем где-то вдалеке: некому было выпустить их из клеток.

– Ни охраны, ни обслуги, – мотнул головой Ярыгин. – В доме никого. Ваза разбита, в холле тапочка валяется, в прихожей пояс от халата… Боюсь, что Аэлиту похитили.

– Возможно, ее выводили из дома, когда потерпевший появился, – сказал Бутенков. – Но это пока что только предположение. Мы пока не знаем, кто такой Ветряков Игорь Степанович. Не знаем, какое отношение он имеет к хозяину дома.

– Немолодой уже мужик, семьдесят второго года рождения, – кивнул Ярыгин. – Пистолет «Иж‐71», разрешение имеется, а лицензии охранника нет. Я уже позвонил в лицензионный отдел, сейчас выяснят.

– В принципе, Ветряков мог и напасть, – на всякий случай совсем не уверенно предположил Прокофьев.

– Вряд ли, – пожал плечами Бутенков. – Тогда бы у него был ствол с глушителем. Да и зачем людям Карамболя убегать из его дома сломя голову? А они уходили в спешке, дверь не закрыли, ворота оставили открытыми. Да и блок записи вырван.

– Будем предполагать, что хозяйку дома похитили, – сказал Прокофьев. – А особняк ограбили. Надо бы обыск в доме провести. Посмотреть, что пропало.

– Можно и провести, – усмехнулся Ярыгин.

– И еще, куда могла уехать машина с преступниками?

Карамболь жил в обычном, неогороженном частном квартале, в одном направлении, влево, улица Садовая вела к центру, а в другом – на объездную дорогу через чистое поле. На месте преступников Прокофьев выбрал бы второй путь, но именно потому, что он предсказуем, они могли взять курс на город.

И все же Прокофьев свернул вправо. Хитромудрость, она, может, и указывала преступникам путь в город, но вряд ли они смогли побороть в себе искушение поскорее исчезнуть на просторах лесов и полей.

А путь к околице пролегал через два сектора, контролируемых видеокамерами. Первая находилась на краю участка, принадлежащего Карамболю, но вряд ли запись с нее шла на какой-то отдельный блок, толку от нее, скорее всего, никакого. Вторая камера держала круговой обзор в районе крайнего дома, большого, красивого, богатого.

И хозяйка этого дома произвела на Прокофьева впечатление. Крупная, но не толстая, широколицая, но не мордастая, не молодая, но и совсем не старая. У нее были пышная прическа и яркий макияж, загорелые плечи и верхняя часть груди открыты для солнца. Знойная женщина, и что интересно, Марина могла бы выглядеть не хуже, займись она собой.

– Я вас внимательно слушаю! – Она смотрела на Прокофьева спокойно, даже строго, но романтические ожидания в ее взгляде все же угадывались.

– Подполковник полиции Прокофьев. – И он смотрел на нее в ожидании, но она интересовала его только со стороны оперативно-разыскных мероприятий.

– Мелентьева Евгения Викторовна, – в свою очередь назвалась хозяйка дома.

– У вашего соседа неприятности.

– Знаем, знаем, – кивнула женщина. – В Юрия Сергеевича стреляли, пулевое ранение грудной клетки с повреждением правого легкого, перелом пятого ребра, – без запинки проговорила она, чем, надо сказать, слегка шокировала Прокофьева. – Муж у меня в больнице главным врачом работает, а я его заместитель по административно-хозяйственной части. У Валерия отпуск уже закончился, – сказала женщина и зачем-то провела пальцем по тонкой бретельке своего сарафана, то ли на дорогой маникюр внимание обращала, то ли на что-то другое.

– Валерий – ваш муж и он сейчас на работе?

– А я все еще в отпуске. До завтра.

– А видеокамера, случайно, не в отпуске? – спросил Прокофьев.

– Зачем вам видеокамера? – Женщина глянула на него удивленно.