С левой стороны широкой просеки, проделанной пожаром, на расстоянии примерно пяти миль подымалась хорошо различимая возвышенность. Ее верхняя точка могла быть использована как визир и послужить вершиной нового треугольника. Угол, который она образовывала с последним ориентиром, был, таким образом, тотчас измерен, и на следующий день весь караван двинулся вперед через сожженный лес.

Перед ним открылась дорога, сплошь покрытая головешками. Земля была еще горячей; там и сям дымились пни и отовсюду поднимались шипящие струи пара. Во многих местах валялись обуглившиеся трупы животных, застигнутых пожаром в своих укрытиях и не успевших спастись от разбушевавшегося пламени. Черный дым, клубившийся кое-где, указывал на то, что отдельные очаги огня еще остались. Казалось, пожар не стих насовсем и под воздействием ветра, который может задуть с новой силой, в конце концов, поглотит весь лес целиком.

А потому научная комиссия ускорила продвижение вперед. Караван, зажатый кольцом огня, неминуемо погиб бы. Поэтому он поспешил быстрее миновать пожарище, последние очаги которого по краям не потухали. Мокум постарался удвоить рвение погонщиков повозок, и уже к середине дня отряд добрался до подножия зафиксированной с помощью теодолита горки, где и был разбит лагерь. На вершине этого холма лежала масса каменных глыб; казалось, их нагромоздила рука человека. Это и в самом деле был дольмен[180]— скопище друидических[181]камней, которое удивило бы археолога[182], встреть он их в этом месте. Высокий конусообразный столб из песчаника возвышался над скоплением огромных камней, довершая этот первобытный памятник, должно быть, являвшийся африканским алтарем[183].

Два молодых астронома и сэр Джон Муррэй пожелали осмотреть поближе это странное сооружение. По одному из склонов горки они поднялись на верхнюю площадку. Бушмен сопровождал их. Экскурсанты находились уже не более чем в двадцати шагах от дольмена, как вдруг из-за одного из камней выглянул человек, который тотчас скатился вниз, что называется, на мягком месте, и поспешно скрылся в густой чаще, пощаженной огнем.

Бушмен видел этого человека всего лишь секунду, но и секунды было достаточно, чтобы он узнал его.

— Маколол! — вскрикнул он и кинулся вслед за беглецом.

Увлекаемый охотничьим инстинктом, сэр Джон Муррэй последовал за своим другом. Но туземец, достигнув леса, бесследно исчез. И никакой, даже самый ловкий преследователь не смог бы догнать его в лесной чаще, где ему с детства знакомо каждое дерево.

Полковник Эверест, как только ему сообщили о случившемся, призвал к себе бушмена и подробно расспросил обо всем. Кто был этот туземец? Что он делал возле лагеря? И почему охотник бросился по следам беглеца?

— Это маколол, полковник, — ответил Мокум, — выходец из северных племен, которые часто появляются на притоках Замбези. Это враг не только бушменов, но и разбойник, опасный для всякого путешественника, который рискнет пробраться в центр Южной Африки. Этот человек выслеживал нас, и мы, быть может, когда-нибудь пожалеем, что не сумели схватить его.

— Но, бушмен, — возразил полковник Эверест, — что нам бояться какой-то банды грабителей? Разве нас недостаточно, чтобы оказать сопротивление?

— Пока достаточно, — сказал в ответ бушмен, — но если этот маколол — шпион, что кажется мне несомненным, то скоро нам придется встретиться с несколькими сотнями разбойников, и, когда они явятся сюда, я и ломаного гроша не дам за ваши треугольники!

Полковника Эвереста сильно встревожила эта встреча. Он знал, что бушмен не такой человек, чтобы преувеличивать опасность, и что следует считаться с его словами. Намерения неизвестного туземца были явно подозрительными. Внезапное появление этого человека и поспешное бегство явно говорили о том, что его застали за слежкой. Таким образом, теперь представлялось очевидным, что о присутствии англо-русской экспедиции известно северным племенам. Поэтому было решено с большей тщательностью вести разведку на пути следования каравана.

Работы по триангуляции продолжались. Семнадцатого августа был получен третий градус меридиана. Всего, начиная с крайней точки южного базиса, астрономы построили двадцать два треугольника.

Сверившись с картой, ученые определили, что в сотне миль к северо-востоку от меридиана расположено селение Колобенг. Собравшись на совет, они решили остановиться на несколько дней в этой деревне, в которой могли бы отдохнуть и, возможно, получить какие-то вести из Европы. Прошло почти шесть месяцев, как караван покинул берега реки Оранжевой и, затерявшись в просторах Южной Африки, был совершенно оторван от цивилизованного мира. В Колобенге, довольно крупном селении и основной резиденции[184]миссионеров, они надеялись восстановить прервавшуюся связь между ними и Европой, а также пополнить запасы продовольствия.

Громадный камень, послуживший точкой визирования во время последнего наблюдения, был принят за конечный пункт первой части геодезических работ. С этой зафиксированной вехи должны были начаться дальнейшие работы. Ее широта была старательно определена. Убедившись в правильности замера, полковник Эверест дал сигнал к отправлению, и караван направился к Колобенгу.

Европейцы прибыли в эту деревню двадцать второго августа, «совершив переход без всяких приключений. Колобенг оказался всего лишь горсткой туземных хижин, над которыми возвышался дом миссионеров. Деревня эта, указанная на некоторых картах как Литубаруба, раньше называлась Лепелоте. Именно здесь в 1843 году доктор Дэвид Ливингстон обосновался на несколько месяцев и близко познакомился с нравами бечуанов.

Миссионеры очень радушно приняли членов научной комиссии. Они провели в этих краях уже немало лет. Им довелось еще увидеть дом Ливингстона — таким, каким он был, когда его посетил охотник Болдвин, то есть разрушенным и разоренным, ибо буры не пощадили его во время своего вторжения в 1852 году[185].