— Мам! Мы чай папе принесли! — Кирюша бежал впереди Яны, держа бумажный стакан с кипятком, а у меня сердце куда-то вниз рухнуло.

— Господи, Кирилл! Ты же ошпариться мог! Яна, куда ты смотришь?! — рявкнула на дочь, а та остановилась, потупилась.

Я только сейчас заметила, что дочь вся красная, запыхавшаяся.

— Мам… Он не давал мне стакан. Говорит, сам папе отнесёт и бежать бросился. Я не успела… Прости, мам, — и смотрит на меня так, что душа в лохмотья.

Что же я за мать такая… Чего ору на невинного ребёнка. Потому что папашу им выбрала изменника, или потому что сама овца глупая?

— Ладно… Кирюш, осторожнее неси. Не пролей на себя, — отворила сыну дверь и он довольный шагнул внутрь. — Яночка, моя девочка, иди сюда, — распахнула объятия и дочь вдруг улыбнулась.

— Я думала, ты меня ругать будешь, — обняла меня за талию, уткнулась носом в грудь. — Прости, мам…

— Это ты меня прости, крошка. Я совсем уже с ума сошла со всем этим…

Яна подняла на меня взор, затуманенный слезами.

— Мам, а папа… Он так и останется… Таким?

Ну вот зачем? Зачем ты, Господи, принуждаешь меня к этому? Почему я должна объяснять это своим детям?

— Я не знаю, Ян. Но ты должна принять тот факт, что, возможно, так и будет. Прошу, не говори ничего, Кирюше…

Дочь вздохнула, молча кивнула.

— Хорошо, мам.

Рыдания снова сдавили горло железными тисками и я всхлипнула.

— Не плачь, мам! Кирилл увидит! — шикнула на меня дочка, а я вдруг поняла, что она — вторая я.

Такая же любящая. Так же пожертвует при необходимости собой. Только внешне отца копия.

— Не буду. Иди к ним. И следи за братом. Мне отъехать нужно.

Яна тут же нахмурилась, с протестом во взгляде скрестила на груди руки.

— Куда отъехать? К нему? К любовнику своему?

Я вспыхнула и даже дар речи потеряла.

— Что, мам? Думаешь, я совсем глупая? Или маленькая, как Кирилл? Я не слепая, мам! Не уходи! — схватила меня за руку так сильно, что мне показалось, сейчас сломает пальцы. — Мам, он ведь не стоит нас! Мы — твоя семья!

— Яна, — выдохнула рвано, притягивая к себе дочь. — Ты что?! Я не к нему! С ним не было ничего и никогда не будет! Я папу твоего люблю, глупая! И никогда его не предавала! — в отличие от него. — Даже в мыслях не было! — прижала малышку к себе, а она крепко обняла меня руками.

— Правда? Не бросишь нас?

Вот тут мне уже стало дурно от вопросов дочери и токсикоза вместе взятых. Пошатнулась, схватившись за подлокотник деревянного кресла.

— Мам! — Яна вскрикнула, а я тут же зажала ей рот ладонью.

— Тихо! Ничего отцу не скажи! Со мной всё нормально.

Но в тот же миг дверь открылась и показалось лицо свекрови.

— Что это тут происходит?

— Вам какое дело, Валерия Николаевна? — я огрызнулась, как никогда ранее, на что её глаза полезли из орбит.

— Ты… Да как ты смеешь так со мной разговаривать?!

— Помолчи, бабушка! — Яна ответила ей так, как никогда не посмела бы я, на что нижняя челюсть свекрови отъехала вниз. — Иди к папе! И оставьте уже мою маму в покое!

Доченька моя… Моя маленькая воительница. Только Славка мог вот так гаркнуть на мать, когда она начинала меня донимать… А тут Янка. Малышка моя…

— Иди, мам. Я присмотрю за ними.

*****

Это странно, но даже несмотря на всё произошедшее в последнее время, я была окрылена. Я впервые за несколько недель улыбалась и была в отличном настроении.

Моя дочь за меня заступилась. И она верила мне. Ей было достаточно моего слова, чтобы поверить. И это многого стоило. Это весь мой мир. Мои малыши. Накрыв ладонью изрядно похудевший живот, улыбнулась. И этого я рожу. Вот только наберусь сил и рожу. Всем назло. И буду счастлива вместе со своими детьми.

А Слава… Славу я не брошу, решила для себя твёрдо. Я буду его поддерживать и сделаю всё, чтобы он встал на ноги. Но только до тех пор, пока не встанет. А тогда… Тогда я разведусь с ним. Чтобы прекратить эту жуткую боль, что терзает мою обугленную душу. Не смогу больше терпеть это всё. Не смогу.

— Ну ты, мать, даёшь! Я с таким трудом тебя устроила в хорошее место, а ты через два дня уволилась! Я говорила уже, что ты ненормальная? — так встретила меня у кафе Юлька.

Как всегда красивая, ухоженная, в отлично сидящем на ней костюмчике. Подруга чмокнула меня в щеку и, взяв под руку, потащила в здание.

— Ну пойдём, я голодная, как зверь! Всю ночь Александр меня мучил, гадёныш, — а сама счастливая, цветущая.

— Ну вот и выносила бы мозг своему Александру, — заворчала на неё беззлобно, понимая, что на самом деле соскучилась по ней. Вот такой вот живой, жизнерадостной, активной. — И не ври. Тебе ничего не стоило устроить меня к Артуру.

Тут Юлька согласилась, задумчиво кивая.

— Ну вообще, да. Не стоило. А знаешь почему? Да потому что он запал на тебя! И в отличие от твоего Варламова, он очень позитивный человек. И добрый. А ты — дура, — вот так вот запросто распределила всем роли и плюхнулась на стул, любезно предложенный молоденьким официантом. — Так, мальчик мой… Давай-ка, посоветуй мне чего-нибудь вкусного и пьянящего.

«Мальчик» смутился, а я улыбнулась. Юлька, такая Юлька.

— Ну давай. Рассказывай, чего у тебя там происходит? Похудела смотрю сильно… Что, пьёт, бьёт, не любит?

Я вздохнула. Если бы всё было настолько просто…

— Всё плохо, Юль… Так плохо, что я уже не могу ни есть, ни спать, ни думать ни о чём, кроме Славки…

Юля обречённо покачала головой, закатила глаза в своей театральной манере.

— Ну говорю же, дура! Он тебя бросил, ау! Очнись уже наконец и приди в себя! Живи дальше! — для пущей убедительности подруга помахала перед моим лицом рукой. — Совсем ты что ли?

— А он не только бросил… Он ещё и изменил мне, Юль. С одной припадочной, которая сама себя избила, а на меня написала заявление… А потом с ножом на меня бросилась. И Слава… Он теперь ходить не может, его по голове ударили и…

— Так, стоп! — Юлька залпом осушила бокал шампанского и подозрительно на меня уставилась. — Ну-ка, по порядку и в подробностях.

*****

Нефёдов Илья Сергеевич

— Итак, вы утверждаете, что гражданка Анненкова находится с вами в дружеских отношениях?

— Нет! Нет! Не утверждаю! — секретарь Варламова очень нервно жестикулировала, но, похоже, говорила искренне. Просто боялась. Не каждый день люди узнают, что рядом всё время ошивался психически неуравновешенный человек. — Я просто… Просто иногда вместе пили чай, болтали… Но я не знала о том, что она… Такая!