– Вчера.

– Вчера? Надо же… У меня такое чувство, что неделя прошла, а то и две…

По мне, так и больше. Но размышлять об относительности времени уже облом – коньяк на донышке, а сию проблему «без литры белого» не решишь. Отложим до победы мировой рево… Тьфу, общечеловеческих ценностей.

– Не отвлекайся, – сказал я нам обоим. Ленка пожала плечами.

– Да уже и рассказывать нечего. Он пришел рано утром, еще темно было…

– Ночью?

– Да нет, рассвело скоро, я же помню. Открыл дверь, сказал: «Вставай». Я встала. «Одевайся». Я натянула платье. Потом?.. Потом он взял меня за руку и сказал: «Пошли».

Мы вышли во двор. Никакого другого охранника у дверей не было. Подошли к машине, которая стояла на боковой аллейке. Парень открыл багажник. Сказал:

«Залезай».

– Какая машина была?

– Что?

– Какой марки машина?

– Не знаю. Большая. Не «жигули».

– Иномарка?

– Не помню, честное слово. Наверное – Ладно, дальше. Ты ничего не спросила?

– Я же говорю, меня как в кипятке сварили – словно кукла заведенная. Просто сказала: «Я там задохнусь».

«Не задохнешься, ехать недалеко». Наверное, я стояла какое-то время, парень прикрикнул шепотом: «Залезай, живо. И не шуми. Сиди тихо, поняла?» Я кивнула.

Залезла в багажник, свернулась клубочком. Захлопнулась крышка.

Я слышала, как подъехали к воротам. Парень о чем-то говорил с охранниками.

Потом зажужжал электромотор, и мы поехали.

Ленка потянулась к фляге.

– Дай еще. Приложилась, глотнула.

– Тебе оставить? Тут чуть-чуть.

– Допивай.

– Прикури, пожалуйста, сигарету. Я передал, закурил сам.

– Ты догадалась, что тебя освобождают? Ленка хмыкнула:

– А я и сейчас в этом не уверена. Ведь так и не знаю – кто ты такой.

– За неимением гербовой пишем на простой. Боишься?

– Боюсь. Теперь я, наверное, буду бояться всю жизнь.

– Не. Это проходит.

– Ты знаешь это?

– Ага.

– Тогда потерпим.

– Вы долго ехали?

– Не могу сказать. Казалось, что я закрыта в каком-то гробу и не выйду из него никогда. Почувствовала, что лицо все мокрое. Потрогала руками и только тогда поняла, что плачу. Не знаю, сколько мы ехали: может, десять минут, может, час. Потом машина остановилась, открылась крышка, – я увидела, что уже рассвело.

Парень сказал: «Вылезай».

Я выбралась и стала рядом с машиной.

«Мы что, убежали?» – наконец спросила.

«Да», – ответил парень.

«Кто вы?»

«Это не важно».

«Нас поймают. И убьют. У них собаки».

«Не бойся».

Потом взял меня за руку и сказал: «Пошли».

Мы свернули на небольшую тропинку и шли минут десять. Остановились над дорогой, у большого камня. В тени его стоял другой парень. Мой провожатый сказал: «Будешь ждать здесь», – и ушел. Ни «здрасьте», ни «до свидания».

Тот, другой, протянул плед: «Завернись, поспи. Придется ждать».

«Чего ждать?»

«Машину».

«Нас не найдут? Эти?»

«Нет».

Странно, но я действительно заснула. Проснулась, – парень легонько тронул меня за плечо, – солнце было уже высоко. Я сказала: «Доброе утро».

«День уже», – усмехнулся парень. Потом сказал: «Приподними-ка юбочку».

Я оцепенела. Ну вот, начинается. Но покорности меня научили. Негнущимися пальцами подняла края платья.

«Ты не то подумала», – сказал парень, вынул из маленькой коробочки пластмассовый шприц, смочил ватку спиртом: «Повернись», – и ловко уколол в ягодицу.

«Не больно?»

«Нет. Зачем это?»

«Стимулятор. Это тебя взбодрит».

«Наркотик?»

"В таком смысле – нет. Держи. – Он подал мне сумочку. – Тут всякие необходимые мелочи. Теперь слушай. Сейчас появится машина. Зеленый «жигуленок».

Проголосуешь. Он подвезет тебя до города. Постарайся понравиться водителю.

Пригласи его домой".

«Я не поеду домой».

«Он тебя защитит».

«Он тоже с вами? Кто вы?»

Но парень не ответил. Послышался еле слышный писк маячка портативной рации, он сказал: «Пора».

Я стояла за камнем у края шоссе. Появилась машина. А я все стояла, мне снова было страшно, я не могла расслабиться и сделать хоть шаг.

«Пошла!» – Парень просто вытолкнул меня на дорогу прямо перед твоей машиной. Ну а дальше ты знаешь.

– И ты сразу решила меня очаровать – скользким путем стриптиза…

– Как ни странно, нет. Ты имеешь в виду трусики? Я сделала это механически, честно. А потом вдруг заметила, как ты на меня смотришь, и стало стыдно. Но – и приятно.

– Да?

– Понимаешь, Дрон, ты не просто хотел меня, ты смотрел… с восхищением!

Ведь правда?

– Да.

– А сейчас? Я тебе по-прежнему нравлюсь? После всего, что рассказала…

Зрачки ее расширились, глаза, огромные, темно-фиолетовые, где-то глубоко на дне таили страх и боль…

– Да, очень.

Девушка рывком пододвинулась ко мне, обняла за плечи, обожгла горячим дыханием…

– Пожалуйста, Олег… мне так это нужно… Пожалуйста. Я ощутил, как напряжено ее тело, выдохнул.

– Ты изумительная девочка…

– …мне так нужно… хочу чувствовать себя желанной, а не куском плоти…

Она задыхалась, ее губы скользили по моей груди, по плечам…

Одним движением я притянул ее к себе и опрокинул на спину.

Мы лежали опустошенные и ошеломленные. Это продолжалось бесконечно долго.

Виной ли тому нервное перенапряжение последних суток или странное сочетание алкоголя и тонизирующих таблеток, – страсть накатывала волна за волной и не позволяла оторваться друг от друга. Мои плечи и грудь были искусаны в кровь, – Ленка впивалась в меня, чтобы сдержать крики.

От более суровых ранений меня спас Сережка, Тимофеичев отпрыск. Верный режиму, при пробуждении он включил магнитофон во всю силу импортных динамиков что позволило девушке более непосредственно и безопасно выразить свои чувства.

Но обессилели мы, лишь когда пацан запустил девяностоминутную кассету по второму кругу.