Я поспешно пригнулась, чтобы меня никто ненароком не заметил.

– Но в Хароде ведь есть свои драконы, да? Зачем браконьерам забираться так далеко и красть наших?

– О Авар, Дариан…

– Как ты собираешься мимо них пробраться? Надо придумать, как их отвлечь.

Я едва различала силуэт Дариана в темноте, но увидела, что он пожал плечами, и неожиданно для себя обняла его. Дариан меня отпихнул.

– Я не говорил, что это хорошая идея или что стану тебе помогать. Просто имел в виду, что выманить их может лишь что-то серьезное, вроде огня. И надо рассчитать время так, чтобы нас не было рядом с ним, когда они встрепенутся.

– Но так мы привлечем и отца. Или, еще хуже, Беллуа или Роува.

– Разве это плохо? Я еще хочу уговорить тебя вернуться и рассказать отцу, а уж он что-нибудь придумает. А твоя затея – безумие, – Дариан опустил руку мне на плечо.

Брат тоже дрожал.

Разговор на повышенных тонах заставил нас повернуться в сторону пещеры. Хародийцы опять что-то делали в свете костра. К выходу передвинули повозку с трупами. Из нее вытащили тела, затем распрягли одного из осликов. Главарь и его собеседник жарко спорили, тыча пальцами теперь то в ночь, то в тела, то в плато.

– Они не могут решить, что делать, – прошептала я.

Осел вдруг громко заревел, и мы вздрогнули от неожиданности. Пятнистый дракон главаря раззявил пасть и схватил бедное животное за шею.

Одно изящное движение – и рев навсегда стих. Другие ослики робко попятились, завопив от ужаса и продолжая прятать морды в мешках с сеном, но лишь перевернули повозку с клеткой и очутились в ловушке. Запряженный в первую повозку ослик забился в сбруе и панически заверещал. Воин взмахнул над ним мечом. Я отвернулась, но расслышала хруст разрубленных костей. Животное стихло, но теперь в страхе завопил драконенок. Когда я нашла в себе смелость снова посмотреть в пещеру, одного из ослов уже разделывали. Второй же по частям исчезал в пасти дракона.

Уцелевшие ослики напряженно наблюдали за происходящим широко распахнутыми глазами.

– Что за кошмар, – пробормотал Дариан. – На охоте всякое бывает, но если позволить дракону убить скотину в мирной обстановке, это сделает его необузданным… Они и понятия не имеют, как обращаться…

Вперед вывели черного дракона. Он остановился возле мертвых воинов, наклонился и схватил одного за голову.

Дариан быстро попятился. Я продержалась мгновение дольше, оцепенев от страха. Черный дракон спокойными, отточенными движениями растерзал и сожрал труп. К горлу подступила тошнота, и я с трудом сглотнула, чтобы ее сдержать, зажав рот ладонью.

Детеныш продолжал вопить. Из леса донесся ответный рев его отца, полный тоски и злости, а Ужас продолжал трапезу. Я только сейчас заметила, что его всадник присел рядом на корточки и что-то жадно глотал. Я не видела, что именно, но хародийцы держались от него подальше.

Дариан, вцепившись в мой пояс, оттащил меня назад, прочь от чудовищного зрелища. Последнее, что я успела разглядеть, – это как клетку с моим перепуганным дитем тащат в глубь пещеры.

Свечение на горизонте возвещало о восходе луны – уже прошло два полных дня. Я поблагодарила Авар за то, что она не показалась раньше, и мы с Дарианом не попали в лапы к браконьерам.

Первые бледные лучи луны успели коснуться входа в туннель. В глубине, у брошенного драконьего гнезда, съежился Дариан. Глаза брата тускло поблескивали в темноте.

– Что нам делать, Майя? Что же нам делать? – сбивчиво повторял он. – Утром они снова будут нас искать. Или придут ночью. Кто знает, на что способны эти нелюди? Надо спрятаться.

Дариан поднял ладонь, в страхе увидел, как ее осветила луна, и сразу же полез в драконье гнездо. Сухие ветки громко затрещали.

Я последовала его примеру, правда, аккуратнее.

– Успокойся. Нам надо все обдумать.

– Как я могу успокоиться? Они скормили Ужасу своих мертвецов. Как можно держать в узде дракона, которого пичкают человечиной?!

– Мне нужна твоя помощь.

– Это выше наших сил, Майя. Выше наших сил, – лицо Дариана исказилось, он шептал, но на самом деле едва сдерживал крик. – Ты нас погубишь. Они – чудовища. Они нас убьют. А потом скормят… этому. Нет, я тебе уже говорил, будем сидеть здесь и ждать. Разговор окончен.

– Дариан, пожалуйста…

– Почему ты сама так стремишься быть проклятием?

От щек отхлынула кровь. Звуки, запахи, мысли – все вокруг исчезло, словно я шагнула в забвение. У меня пропал дар речи. Я могла лишь как будто со стороны ощущать, как к глазам подступают слезы, как руки покрываются гусиной кожей, как в середине груди зияет дыра. Наихудшие предвестия слились воедино – в холодные, налитые свинцом буквы слова «проклятие».

Дариан спрашивал, готова ли я рискнуть и умереть ради дитя. Настоящий вопрос был иным: смогу ли я жить с проклятием до конца своих дней? И неважно, истинное оно или выдуманное – бездействие вдохнет в него жизнь. Либо проклятие, либо дить.

Все вдруг стало просто.

Так тому и быть. Я вытерла глаза и собрала храбрость в кулак.

Дариан молча следил за тем, как я собирала вещи и выбиралась из гнезда. Когда я шагнула к выходу из туннеля, он схватил меня за руку.

– Боги, Майя, я не хотел! Просто от страха чуть не свихнулся. Не уходи.

Я покачала головой и двинулась вперед – к лунному свету.

– Майя, вернись! Прости меня.

Я хотела найти еще один подступ к пещере: на плато не было возможности спрятаться. Я взглянула вниз. Расщелина целиком состояла из выступов и отвалившихся от них глыб. Рядом с туннелем как раз находился крутой спуск, на который я могла перепрыгнуть. Я села на край, примеряясь, и поняла, что передо мной практически лестница, пусть некоторые «ступеньки» были выше других. Лунный свет тоже облегчал задачу. Я спрыгнула вниз.

– Прости, Майя! – донесся из глубины туннеля громкий шепот.

Я не обернулась.

Землю у подножия скал усыпали камни – пробираться было сложно, да и укрытий оказалось маловато. Однако луна по-прежнему висела низко над горизонтом, и неподалеку росли высокие раскидистые деревья. Я подождала, пока глаза не привыкнут к густой темноте. Мне нужно подобраться к пещере браконьеров, оценить обстановку и придумать план. Около входа в нее дежурят часовые, и практически негде спрятаться. Меня вели вперед лишь инстинкты – и слепое отчаяние. Я с трудом сдерживала безумный круговорот мыслей. Колкий вопрос Дариана смешивался со словами, сказанными мамой перед смертью, а затем перетекал в доводы Беллуа и Мабира.