они все всякий раз отпрыгивали прочь. Конечно можно было бы не заморачиваться с этим, так как все, что она использовала, тот же просмотр воспоминаний к примеру, активировались от одной мысли об этом. Но в этом же и было неудобство. Так себе помощь, когда очередное видение загораживает весь обзор порою не в самый подходящий момент. Конечно это все легко смахнуть в сторону, но это занимает какое-то время. А вдруг этого времени не будет? Или из-за потраченных на это нескольких мгновений она что-нибудь пропустит, что будет стоить ей, вполне возможно, и жизни.

Как там в играх? Открываешь меню, и все перед тобой. Тогда было бы удобнее, если бы все, что она успела узнать об этом чертовом интерфейсе, поместить на один экран, который можно было бы легко рассматривать. А этот экран вызывался бы из той самой светящейся точки, одной единственной. Хотя можно было бы еще рядом поместить часы. И все.

А как это можно организовать? Может по аналогии со смартфоном? Просто переместить одну светящуюся точку на другую, чтобы создалась папка с ними обоими? Надо попробовать. А как вообще переместить точку?

Алиса сама не заметила, что уже давно забросила рисование. Свет уже давно горел неяркий, оповещая о том, что скоро будет отбой. Почистив зубы и умывшись, Алиса переоделась в пижаму и легла спать.

После завтрака, Алиса убрала со стола и села рисовать. За монотонной работой не только проще думалось, но и легче было сидеть на одном месте не вызывая бездействием повышенного внимания наблюдателей. А то, что за ней наблюдают, Алиса знала точно, а не просто догадывалась. Она даже научилась понимать, когда именно на нее смотрят, и через какую камеру.

Так что там с интерфейсом? Нужно создать меню. Нужно как-то совместить точки, чтобы получилась одна, вызывая которую, можно было бы увидеть это самое меню, содержащее в себе все функции. Нужно подхватить одну точку. Крайнюю сверху. Но стоило глазу едва дернуться в ее направлении, и все точки исчезли за периферией зрения. Как всегда. На них нельзя смотреть. Значит нужно это делать мысленно. Конечно мысленно.

Мысленно ухватившись за верхнюю точку, Алиса потянула ее вниз, к следующей. Получилось. Почти. Точки поменялись местами. Но это тоже результат. Так, еще раз.

Замок на двери щелкнул, заставляя Алису вздрогнуть. Неужели наступил день, когда можно сходить в душ? Нет. Предыдущий был три дня назад, так что следующий только послезавтра. Да и ее бы предупредили, оставив с завтраком записку. Записки не было.

А может это Александр решил до обеда зайти? Но тогда почему не заходит?

Из-за двери слышался какой-то шум, шага. Голоса. Отложив кисточку, Алиса встала и направилась к двери.

Глава 14

Тихонько подкравшись к двери, Алиса приоткрыла ее и выглянула в коридор. Он разительно отличался от того, что она видела прежде. Потолочные светильника горели все до единого. И двери были открыты все до единой, в том числе и располагающиеся в торцах коридора. У распахнутых дверей стояли облаченные в серые хламиды люди, мужчины и женщины, растерянно и даже испуганно озирающиеся по сторонам. Над каждым из них Алиса увидела надпись о том, что идет процесс инициализации. А проценты значились от пяти до десяти.

Но не это было странным, а то, что между всеми этими серыми пленниками сновали люди в обычной камуфляжной форме. Трое. Это точно не работники службы Изучения феномена изменения личности. Не ифиловцы, так их кажется назвал Жека. Те всегда были в черном, и с закрытыми шлемами. И уж точно над ними не было никаких надписей. Эти же все были такими же, со шкалой инициализации, чаще всего заполненной на половину. Теперь, глядя на них, именно на них, а не на надписи над ними, Алиса поняла, как выглядят настоящие живые люди. В их глазах светились чувства, в движениях чувствовались эмоции. На сравнить с тем же Александром. Сердце защемило.

— Живее! Выходите в коридор! — командовал высокий дядька в камуфляже. Виталий Федоров. “Стерх”. Что бы это значило? Старшина. Видимо военный, раз имеет звание. Как ни удивительно, его шкала показывала тридцать пять процентов. — Постройтесь в шеренгу. В один ряд. Живее. Времени мало.

Другие люди в камуфляже, проверив. Все ли палаты пусты, помогали пациентам, видимо уже бывшим, строиться, указывая куда и как становиться. Среди их надписей значилось “рядовой”. Значит, они все солдаты.

— Сержант, — старшина вдруг оказался рядом, и обращался он к женщине в камуфляже, которая вышла из другого коридора. За ней тянулась вереница нестройно шагающих людей в сером. Женщина чуть заметно кивнула. — Прихватите с собой и моих. Равняйсь, смирно! — крикнул он в сторону неровной шеренги. Направо. За последним в строю шагом марш. Рядовой! — молодой парень вытянулся по стойке смирно. — Сопроводите колонну до транспорта.

Алиса уже шагала за невысоким бесформенным мужной. За ней было только двое. Женщины. Старшее нее, но не намного. Рядовой замыкал странное шествие. Его чеканный шаг перекрывал нестройное шарканье, разносящееся по коридорам.

Они миновали несколько коридоров, где были точно такие же двери, незапертые теперь. За ними — палаты. Нет, камеры. Такие же, как и та, в которой Алиса провела почти месяц. Люди отсюда уже ушли. И позади были слышны шаги и какие-то переговоры военных.

Алиса могла бы построить много предположений о том, кто это и зачем им нужны люди, посаженные под замок без суда и следствия. Спасают ли их, или тоже хотят посадить под замок? Хотя нет. Не могут их посадить под замок эти люди, ведь они точно такие же. Живые, настоящие. Но вряд ли они их отпустят. Да и черт с ним. Все равно некуда идти. Не сейчас, когда такими вот свежеприобретенными инициированными, как она совсем недавно, вскоре заполнятся все улицы. Агрессия и непонимание. Страх. Точно. Им же будет нужна помощь. Как ей тогда. Жека и его товарищи помогли ей. Если бы еще она их послушала тогда и ушла. Может сейчас она была бы здесь, среди тех, кто помогает другим. Может быть за прошедший месяц она помогла бы десятку людей в тот момент, когда им кажется, что весь мир против.

Когда они наконец вышли наружу, на раскаленном плацу, окруженном десятком разных строений стоял целый караван автобусов и армейских машин с пассажирскими будками. Автобусы были в основном старыми, запыленными. Воздух был знойным, а небо голубым, без единого облачка. Один из автобусов, черный и с тонированными стеклами, был неприятно знакомым. Именно к