– Ааааа! – я замираю в этом положении от того, сколько наслаждения в нем плещется.

Стараюсь дышать носом. Получается через раз. Но это что– то дикое. Мне нравится чувствовать его член во рту. Я напрягаю губы, стараясь доставить максимальное удовольствие. Влад тянет меня за волосы назад, дает мне вдохнуть и снова опускает к самому паху. Член обильно смочен моей слюной. У меня самой между ног непонятное томление. Колечко ануса сжимается от сексуального напряжения.

Тем временем Влад увеличивает темп, его член скользит по моему языку, проскальзывает нёбо и проникает в горло. И так раз зв разом. До потемнения в глазах. До слез, текуших по моим щекам. До пульсации в половых губах и боли в животе. До стонов мужчины, звучащих все громче и явственней.

Пока член не увеличивается в размере еще и не извергает сперму мне в рот. Которую я высасываю из него до последней капли.

Рука Влада выскальзывает из моих волос, а сам он обессиленный откидывается на кровать.

Я вылизываю член до того, как он окончательно обмякает. Не могу оторваться.

Во рту горько– солоноватый привкус спермы.

Потом сама растекаюсь прямо на полу. На мягком ковре, согнув ноги в коленях, охваченная штормом ощущений.

– Лесь, ты чего там разлеглась? – недовольство в его голосе удивляет. Только ведь мурчал, как кот.

Он садится на постели, потом встает, подхватывает на руки и укладывает рядом с собой.

Его рука оглаживает наполненную молоком грудь, спускается по животу вниз, проскальзывает под резинку трусиков, гладит лобок... И натыкается на прокладку.

– Мне – нельзя, – озвучиваю очевидную истину.

Он вдруг резко нависает сверху и врывается языком мне в рот.

Кажется, его совсем не напрягает, что там только что был его член.

Когда я уже почти задохнулась от поцелуя, отпускает, выдыхая мне в губы:

– Как только будет можно, я с тебя не слезу!

Не успеваю ответить, как из радионяни раздается плач дочки.

– У тебя есть конкурентка! – говорю, собираясь вставать.

– Лежи, сейчас я ее принесу.

Он соскальзывает с кровати, натягивает спортивки и уходит из комнаты.

Чтобы вернуться уже с дочерью. Покормив которую, мы так втроем и засыпаем.

Глава 13

Олеся

Мое утро начинается с недовольного кряхтения Еси у меня под боком. И похрапывания Влада с другой стороны. Протягиваю руку и нащупываю телефон, который вчера принес отец моей дочери.

5.05. Здравствуйте, родительские будни. Стараясь не шуметь, встаю, подхватываю малышку на руки, которая увеличивает громкость, стараясь привлечь внимание.

– Есенька, солнышко, давай папу будить не будем? Пусть спит.

Бросаю последний взгляд на обнаженный торс мужчины, вспоминая, чем мы с ним занимались ночью. Это было волнующе, порочно, сладко..

Однако сейчас у меня другие задачи. Уношу ребенка в детскую. Совершенно очевидно, что ребенка надо переодеть. Раздеваю, мою, переодеваю дочку, все время с ней разговаривая. Ребенку важно, чтобы с ним говорили. Даже такому маленькому. Потом кормлю, сцеживаю остатки молока и долго с ней хожу по дому. Наконец, устав, устраиваюсь в гостиной, включив телевизор. Щелкаю каналы, ищу что– то нейтральное. Про цветочки. На новостном канале палец замирает на кнопке переключения. Журналист говорит про арест известного криминального авторитета "Каленого", который состоялся этой ночью. Поводом послужило похищение человека. И хотя фамилию моего сына не называют, я понимаю– речь о нем.

В крови разливается мрачное торжество. Наконец– то! Я уверена, что в этот раз в тюрьме этому хмырю не понравится. И нет, это не от того, что я– злая. Это от того, что каждый должен получить по заслугам. Да, мир, в котором мы живем не идеален. Да, справедливость редко побеждает. Но в этот конкретный раз я хочу, чтобы виновные заплатили за каждую каплю крови моего сына..

Не знаю, что заставляет меня посмотреть на дверной проем. Никакого шума оттуда я не слышала. Там я вижу Влада. И когда наши взгляды пересекаются, я осознаю, что это он сдержал слово. И за это я ему безмерно благодарна, потому что именно сейчас я ощущаю, что это значит, когда тебя есть кому защитить. Ото всего. И это очень важно.

– Спасибо, – говорю негромко, знаю, что он услышит.

Он пожимает плечами, привычно ухмыляется.

– Обращайся.

Вместе с триумфом в душе растет беспокойство. Этот тип, которого арестовали, привык играть не по правилам. Точнее, они у него свои.

– Влад, но он же не успокоится.

Ответом мне служит холодный блеск любимых синих глаз.

– Значит, его успокоят. Не забивай себе голову, Лесь.

И я вспоминаю того Влада, с которым познакомилась когда– то. Пожалуй, он тоже не большой сторонник правил.

– Лучше скажи, мы когда жениться будем?– слышу я неожиданно.

Смотрю на него, гадая серьезно он или шутит. Но выражение глаз внимательное, он явно пытается понять, о чем я думаю.

– Не знаю, – кажется, я какая– то неправильная. Тут такой вариант устроить личную жизнь, а я о свадьбе и не думала. Пока.

– Столько всего навалилось...

Влад чуть наклоняет голову набок:

– Ты соскочить пытаешься?

Я не пытаюсь. Но и сборища богатых жлобов, которые будут на меня глазеть и гадать, как скоро я надоем Холодову, не хочу.

– Давай просто распишемся?!– выдаю я залпом и ожидаю реакцию.

– А что так? Боишься я расходы не потяну?– вот теперь точно стебется.

Гад такой!

– Тебе это вообще зачем надо?– разговор принимает серьезный оборот.

– Люблю тебя, дуру, – он как– то незаметно оказывается рядом со мной, опускается на диван, обхватывает нас с Есенией руками и слова эти выдыхает мне в макушку.

– Тогда давай просто распишемся. Когда Матвей поправится.

Целует меня в висок.

– Договорились. Не рассчитывай, что я забуду.

Странная мы все– таки пара.

Артем Холодов

Папино хозяйство за последнее время мне знатно надоело. Но таскаюсь сюда каждый день. Контролирую, проверяю, нахожу недочеты, заставляю переделывать. Короче, всенародной любовью не пользуюсь. Мне оно особо и не надо. Наследство, главное, не пустить по миру. Жить на зарплату я не готов, в этом я уже честно себе признался. Когда вернулся Саркисян стало легче. Но тот или случайно, или специально старается скинуть на меня побольше работы. Я этому рад. Максимальная занятость отвлекает от мыслей о Полине, о том, как она выхаживает своего героя. И позволяет отгонять мучительный вопрос– почему я не на его месте?