И тут крылья распахнулись и я вышла как королева к подданным. Не съязвить я просто не могла.

Поэтому и выдала – про задницу.

Рудэй посмотрел на меня с прищуром, внимательно, придирчиво. Словно оценивал мое состояние как рентгеном.

Вдруг приблизился, взял за плечи и заглянул в глаза.

Тихо спросил:

– Ну как ты?

Выглядел он при этом довольно взволнованно. Губы чуть вздрагивают, взгляд впился в мое лицо, будто мог прочесть все в моей голове сквозь черепную коробку. Руки сжимали плечи сильно, но осторожно. Волосы недоимператора растрепались, но ему это даже шло. Эта легкая небрежность вкупе с двухдневной щетиной делали его еще более брутальным. При этом свободная светлая рубашка и темные брюки придавали Рудэю вид эдакого диковатого аристократа. Мне всегда нравилось такое сочетание небрежности и холености. Было в этом нечто такое… манкое, что ли. Пожалуй, притягательное.

Я прямо засмотрелась. Рудэй как-то странно сверкнул глазами, облизал губы, словно по ним текла капелька чего-то вязкого, но вкусного и сладкого. Такого, что он не хотел упустить ни грамма.

Я прямо загляделась.

– Ты как? – снова спросил Рудэй, поскольку я молчала и беззастенчиво на него пялилась. – Ты в норме?

И я уже собиралась ответить, когда спутник вдруг решил заняться самобичеванием.

А я-то думала только французские монархи обожали покаянные шествия и публичные признания грехов. Ан нет, у этих коронованных особ, видимо, подобное в крови. Или в каком-то другом месте, кто ж их разберет.

– Прости меня, Джас. Я должен был догадаться, что эти… эм…нехорошие женщины… решатся на подобное. Я пытался тебя защитить, но не вышло… Это я прокололся, моя ошибка…

Звучало искренне, где-то даже трогательно. Как будто он переживал, винился. Но теперь-то я понимала – из-за чего весь сыр-бор. Переживал он не за меня, которую в несознанке могли как угодно использовать. Даже в самых извращенных смыслах и позах. Он за свою задницу пекся. Боялся, что я вырублюсь и не видать этой его вполне себе крепкой части тела ни императорского трона, ни вообще чего-либо. Ну после казни сложно что-то увидеть.

Так что я даже не знала – разозлиться, из-за его скрытности или умилиться заботой. Это был тот самый редкий случай, когда хочется мужика и прибить и расцеловать. И какое желание пересилит, сложно сказать сразу.

– Ты чего молчишь? – не выдержал Рудэй. – Ты точно в порядке?

– А вы угадайте! – хитро прищурилась я.

– Я не понял…

Рудэй ошарашенно заморгал.

Ах, он не понял. Ну-ну…

– А я отвечаю вам той же монетой…

– Чем отвечаешь? Какой монетой? Где монета? Джас? Ты бредишь?

– А вы подумайте… подумайте… Нравится, когда не понимаешь до конца что вокруг происходит? Когда тебя водят за нос?

– За нос? Это как? Это как корову за кольцо в носу?

– Как козла…

– Э-э-э… Я не совсем понимаю твои земные отсылки. Коровы, козлы, монеты…

Я прямо вспомнила мультик «Какой заяц? Какой орел?»

Помнится, там герой одними только этими словесными пассажами довел чудовище до самоликвидации. Недоимператору было немногим лучше, нежели злому персонажу того мультика.

Процессор в голове Рудэя окончательно ушел на перезагрузку, судя по его рассеянному взгляду и приоткрытому рту. Я решила так и оставить. Пусть. Так и надо этому гаду. Вот нечего замалчивать важные условия моей работы. Ишь, ты, хитрец нашелся!

– Я приведу себя в порядок и пойду собираться! А вы все-таки поразмыслите над моими намеками!

С этими словами я направилась в гостиницу, на пороге которой мы и находились.

«Молодец! Эти императоры плохо поддаются дрессировке. Но ты настоящая профи! Еще немного – и он будет есть у тебя с рук. А то меня хотел как собаку кормить…»

Лейси оценил. И я прямо загордилась собой. Уж если дракон меня хвалит… Он-то оставил Рудэю немало «приятных» воспоминаний.

Глава 25

Джас

– Я прямо удивляюсь как при таком-то гостеприимстве род ваших императоров еще не прервался! Видимо крепкое у вас здоровье! – не могла не съязвить я после нескольких часов молчаливого полета. Просто тишина начала раздражать. – А может я чего-то не знаю и в вашем мире есть некроманты? Интересно сколько раз приходилось воскрешать местных правителей после путешествия по их владениям?

Перед тем как мы стартовали, Рудэй отвел в сторону Ирву и судя по его жестикуляции, зверскому выражению лица и тому как зеленела «русалочка», нет, натурально зеленела, не в переносном смысле слова, разговор явно был не о пестиках и тычинках. То есть не о том, как они прекрасно когда-то проводили время вдвоем и как бы неплохо все это повторить еще раз.

Ирва что-то там лепетала, но вставить слово между длинной почти речитативной тирадой Рудэя смог бы, разве что, диктофон, поставленный на ускоренное воспроизведение. У Ирвы при всех ее талантах, которые буквально из одежды вываливались, способностей на подобное отчаянно не хватало. Поэтому она порывалась сказать, но Рудэй не давал ни шанса.

Я мало что слышала, но увиденного и нескольких вырванных у ветра фраз хватало, чтобы понять – наш недоимператор разбушевался почище Фантомаса из известной итальянской детективной киноленты.

«Да как ты посмела!»

«Признавайся, кто тебя подговорил!»

«… Отправлю к Агрианским ледяным великанам!»

«Сошлю во льды…»

«Да я тебя…»

Тут даже мне стало как-то неловко – уж больно угроза была интимной.

В конце столь поэтичной и романтичной беседы, Рудэй выпалил:

«Я вернусь и мы еще поговорим обо всем! Обсудим твое наказание!»

А зеленая дамочка, вся покрытая бородавками и какими-то то ли ворсинками, то ли еще чем, спрятала лицо и покосилась на меня так, как косился Цезарь на Брута. Но, собственно, с чего бы вдруг? Вроде это она меня околдовала, а не наоборот!

Я решила особо не заморачиваться. Не факт что нам предстоит еще одна встреча. Может я после всего сразу вернусь на Землю… Хотя чем дольше я тут находилась, тем меньше хотелось возвращаться на родину.

Но… Чем черт не шутит. Может после очередного пьяного ступора и агрессии, я решу, что на Земле куда безопасней. По крайней мере, ты не потеряешь саму себя и не предложишь себя шикарному мужику просто так. Даже без обещания подумать об отношениях.

И вот мы летели, Рудэй молчал, надулся как рыба, которая при встрече с кем-то начинает раздуваться и показывать иголки. И мне дико захотелось подколоть этого ощетинившегося недоимператора.

–