И тут меня осенило.

– Хоггарт, – ласково сказал я, поднимаясь и выходя из кабинета. – Идемте-ка…

– Чего идем, куда идем? – заворчал он, но двинулся следом.

– Это моя оранжерея, – по-прежнему медоточивым голосом произнес я. – Мило, не правда ли? Входите, не стесняйтесь!

Расчет мой строился на следующем умозаключении: призрак каким-то образом привязан к камню, в который переселился. Вот и проверим, сработает ли…

– А вот эта крошка вам прекрасно знакома! – продолжил я, поглаживая Конно-идею. – Верно?

Хоггарта перекосило.

– Вы, миссис Грейвс, уж извините за доставленные неудобства, но иначе, я вижу, не получится, – сказал я, аккуратно вешая четки на кактус. Пришлось обмотать их пару раз, иначе они не держались.

– Ничего-ничего, – поспешно сказала она. – Я щекотки не боюсь…

– Что ж ты делаешь, гад! – взвыл Хоггарт. – Прекрати! Сними! Изверг!

– Спокойной ночи, – улыбнулся я и вышел, притворив за собою дверь. Мне страшно хотелось спать, и я отключился, едва коснувшись головой подушки…

– Слышь, парень… – заунывно бормотал кто-то у меня над ухом, и я решил, будто мне снится. Но нет, оказывается, уже наступило утро, а рядом с моей кроватью парит в воздухе измученный полупрозрачный Хоггарт. – Ну что ты за садист такой? Сними четки с кактуса, а?

– Вернетесь на кладбище – сниму, – твердо сказал я и зевнул. – А иначе не обессудьте. Кактусов у меня еще много…

– Ладно… – понурился он. – Но ты это… Может, еще как-нибудь нас погулять возьмешь?

– Почему нет, если выпадет случай, – пожал я плечами.

В самом деле, мне не сложно, а призраки могут и пригодиться. Только нужно завести для них какое-то постоянное вместилище: не могу же я каждый раз одалживать у тетушки Мейбл четки! И это вместилище должно быть таким, чтобы его можно было повесить на кактус…

– Ну а это-то зачем? – уныло спросил Сирил, которому я всучил горшок с Конно-идеей и велел держать как следует.

– На всякий случай, – сказал я, заводя мотор. – Сейчас заедем на кладбище, высадим попутчиков, а потом я отвезу тебя домой.

– Синяк не сошел еще…

– Ничего, скажешь, что врезался в косяк, – утешил я. – Теперь уже не разобрать, вон как расплылось…

Кузен тяжко вздохнул и принялся смотреть в окно.

Мне же предстояло каким-то образом объяснить тетушке Мейбл, что ни на ее драгоценного сына, ни на поместье больше никто не осмелится покуситься…

Реки лед сковал мостом.

Искрится чистый снег.

Зима – время заблуждений,

и пора уничтожить проклятия.

Я медленно вел автомобиль по проселочной дороге. Настолько медленно, что меня, пожалуй, обогнал бы и бодро идущий пешеход…

Но что поделать? Последние несколько недель выдались сырыми и пасмурными, только на днях развиднелось, а вчера – вот сюрприз! – подморозило, и ночью выпал снег. Впрочем, он и сейчас еще шел, кружились в воздухе снежинки, окрестные луга таинственно белели, а когда в разрывах снеговых туч показывалось солнце, вспыхивали ослепительным блеском.

Прекрасное зрелище! Беда была только в том, что лужи на дороге благополучно замерзли и тяжелую машину заметно заносило на поворотах. Вот я и ехал еле-еле, не желая рисковать. В конце концов, если я съеду в канаву, вытащить меня оттуда будет некому, и придется проделать оставшийся путь пешком. Нет уж, я лучше не стану торопиться. Заодно вдоволь насмотрюсь на прекрасный зимний пейзаж…

К дому тетушки Мейбл я приехал с небольшим опозданием и сразу понял: гости уже в сборе. Во всяком случае, автомобили старшего инспектора Таусенда и миссис Вашингтон стояли во дворе, заметно припорошенные пушистым снежком.

– Вик, наконец-то, – встретила меня тетушка. – Я уже начала беспокоиться!

– И совершенно напрасно, – ответил я. – Сегодня я ехал со скоростью сонной улитки, так что даже Джорджу решительно не в чем меня упрекнуть!

Тут я поприветствовал миссис Таусенд и миссис Вашингтон, обменялся рукопожатием со старшим инспектором, полковником Стивенсоном и кузеном. Что ж, пора было начинать скромное торжество в кругу родных и близких друзей… (Момента, когда миссис Вашингтон успела стать близкой подругой тетушки Мейбл, я не уловил, но это и не важно. Зато Сирил просто сиял!)

– Как идут дела, Виктор? – поинтересовался Таусенд, когда мы расселись за столом.

– Обыкновенно, – пожал я плечами. – А у вас?

– Тоже недурно, – ответил он. – Кстати, помните этого Бабкока?

– Еще бы я его забыл! А что с ним? Его опять забрали в больницу?

– Нет, в другое заведение, но тоже с решетками на окнах, – хмыкнул инспектор. – Потерял бдительность и попался на горячем…

– Туда ему и дорога, – совершенно нечеловеколюбиво сказал я.

Да уж, подобного типа сложно пожалеть! Даже одержимого Адамсона еще можно было как-то понять (к слову, лорд, совершивший летом крайне выгодную сделку с недвижимостью, цвел, как майский сад!), но расчетливого и подлого Бабкока… Нет, не быть мне образчиком всепрощения!

Со двора послышался шум мотора, а затем – визг покрышек. Кем бы ни был вновь прибывший, он был далеко не так осторожен в вождении, как я сегодня.

– Мы еще кого-то ждем? – удивился Сирил.

– Да, – откликнулся полковник, взглянув на часы. – Не больно-то он пунктуален… Ну да дороги нынче такие!

Я хотел поинтересоваться, кто присоединится к нам за столом, но не успел – он уже входил в комнату, рассыпаясь в извинениях за опоздание.

– Ничего, ничего! – Полковник, поднявшись, похлопал его по плечу. – Здесь все свои… Разрешите представить: Лайонел Палмер, мой старый знакомый. Столько лет не виделись, и тут вдруг я встречаю его в Блумтауне!

– Я здесь проездом, – улыбнулся тот.

– Я и подумал, – продолжал Стивенсон, – все-таки семейный праздник, а Лайонел один-одинешенек, никого знакомых нет… Так что, надеюсь, никто не будет возражать, если он присоединится к нам.

Ясное дело, что возражать полковнику никто не стал. Таусенд – потому что сам был гостем, Сирил – просто побоялся, дамы… ну, о дамах разговор отдельный, а у меня были свои причины.