Черт, почему так хочется копать глубже, знать о нем все, войти в полное доверие? Я начинаю жевать чтобы поскорей откинуть все мысли.

— Хочешь ещё что-то знать?

Он будто видит меня насквозь.

— Было-бы честно.

У него на меня целое досье. Он точно знает о чем говорить и о чем спрашивать. Знает, что моя мама умерла четыре года назад, а отца я почти не знала, знает что есть тётя и сестра и уверена знает их адрес, что я умею водить, где училась да все. А я иной раз боюсь спросить что-то неуместное или запретное.

— Спрашивай.

Вот опять. А о чем конкретно я могу его спросить? На что могу получить ответы и какие темы задеть? Иду на риск.

— Твой отец…? — даже не знаю как начать. Тема отцов для меня наверно подсознательно болезненная, потому что своего не знала.

— Убит.

— Прости.

Он мотнул головой убеждая, что все в порядке. Но от такого ответа стынет кровь. Ведь раньше он вёл дела, с детства учил Ена управляется с оружием и теперь он на его месте. Какое-то липкое чувство страха завладело телом.

— Это было десять лет назад. Знаю о чем ты подумала, брось.

Мне не научится держать своих эмоций под замком, а стоило бы. Он убеждает меня что все с ним будет в порядке, но разве он может знать наверняка? Хотя выглядит уверенным. Хочу поинтересоваться почему он сменил машину, что произошло но не успеваю продолжить эту тему. Он обрывает разговор.

— Потанцуем?

— Можно.

Как-то робко вышло. Он встает и подает мне руку.

— Следует научить тебя делать это хорошо. Танцуешь ты так себе.

— Что?

Возмущаюсь я. В прошлый раз я просто перенервничала. Да ладно… впрочем я действительно не очень танцу, практики не было, а вот Ен ведёт превосходно, уверенно и так притягательно, сразу чувствуешь себя ему подконтрольной.

Я теряюсь, не успеваю за ним. Легкая ткань платья приятно ласкает кожу, обнаженные складочки трутся и отвлекают вызывая возбуждение. Без белья все так чувствительно. У меня там все мокро.

— Соберись, Мирослава.

Не могу. Особенно когда он начинает меня целовать. Горячие губы уводят почву из под ног, он сам ведёт меня почти отрывая от пола, плотно прижав к себе. Все. Сейчас у меня потечет по норам. Я судорожно вдыхаю и меня прижимают задницей к столу.

— Я такой дерьмовый учитель?

— Нет…

Его крепкие руки сжимают талию, а затем скользят по бедрам. Он становится плотней и это движение разводит шире мои ноги. Дразня забирается под подол платья, так медленно что я перестаю дышать. Замираю до того момента пока его пальцы не касаются влаги.

— Мля… Мирослава. Ты же вся мокрая.

Он пальцами водит по складкам, довольно лаская, трет прямо по самой нежной части, скользит внутрь. Такое чувство что он сейчас перепачкается по самый локоть. Есть чем. И от этого он ещё больше приходит в восторг. Сладко тянет внизу живота. Он не убирает руку, свободной подхватывает меня под поясницу и глубже погружает пальцы. Стон.

— Ты сейчас кончишь…

Непонятно вопрос это или утверждение но его пальцы стали активней, глубоко, горячо. Ноги начинают дрожать когда он полностью выходит и вновь погружается в меня. Его большая ладошках скользит по клитору, я не могу удержаться. Он обжигает дыханием губы, а я сладко стону, настолько, что собственное звучание заводит до невозможности. Смотрю как потемнели его глаза, как они блестят и в них какое-то сумасшествие. Будто ему хочется разорвать меня на части, жадно растерзать моё тело, властно, по свойски. И в момент когда наши взгляды встречаются он теряет контроль, беспощадно имеет меня пальцами. А мне совсем немного нужно я тут же взрываюсь бурным оргазмом и перед глазами прыгают зайчики. Черт, просто искры из глаз. Наверно весь дом слышал как я стонала.

— Ыммм… что ж ты делаешь?…

Не могу ничего ответить. Ерзаю на его руке, он почти усадил меня на свою ладонь. Берет себя в руки, старается смягчится, а сам до чёртиков возбужден. Если дать ему волю, что он сделает со мной? Что если ему нравится грубый секс? Не знаю почему проскользнула эта мысль….просто он такой… всегда полон безумной страсти. Как он наматывает мои волосы на кулак, как командует. Может местами жесткий, но мне нравится. Никогда не была поклонницей грубых ласк особенно в сексе но с ним готова на все. Честное слово.

Упираюсь ему в грудь по сути я ему и по сюда.

— Может ты… — стесняюсь спросить как он хочет, как любит.

— Что?

Получаю поцелуй в макушку, а затем он вздергивает мой подбородок, внимательно так всматривается в мои глаза, а в них что-то непонятное потому что в голове каша. Но он увидел что хотел.

— Что ты хочешь девочка?

Черт… наверно чего-то такого действительно хочу я сама. С ним. Я пожимаю плечами, а Ен улыбается.

— Ты мне доверяешь?

— Да.

Ни секунды не колебаюсь, понимаю речь о сексе. Да и вообще — я ему доверяю.

— Пойдём.

Он берет меня за руку, ведет в свою спальню. Усаживает на кровать.

— В принцыпи я не поклонник мазахизма. Но если хочешь поиграть — можно.

— Я…

Просто обалдела. С одной стороны смущена за себя, а с другой… с ним можно все.

— Уже поздно девочка.

Он решил что я хочу возразить, а я просто растерялась. Ен расстегивает и вытаскивает ремень из шлевок брюк, сердце начинает колотится. Скорее не от страха, не думаю что о н сделает что-то такое, что мне не понравится.

— Выставь руки. — командует он кратко и чётко.

Делаю что велит и кисти стягивает пется, а затем он валит меня на постель, подсовывает руку под поясницу и тащит к изголовью кровати. Кисти над головой, он затянул ремень на поручне. Да так, что я действительно не могла одернуть вниз руки. Теперь попыток для сопротивления совсем мало. Я ерзаю.

— Тшшш… лежи смирно.

Делаю глубокий вдох. Мне нравится когда он басит, особенно возбужденно. Он развязывает платье спереди и раскидывает полы в стороны. Я абсолютно голая перед ним. Бюстгальтер не смотрелся под платьем и я его сняла.

Тело покрывается мурашками когда Ен проводит большой ладонью по груди и животу, дразнит кожу. Затем убирает руку и любуется картиной. Голая и привязанная к его постели. Я сново ерзаю, он будто не замечает. Расстегивает пуговицы на своей рубашке и так я жду пока он разденется полностью. Должна признать что ожидания измотало. Он не торопился, плотоядно разглядывал меня. Чувствую как лицо горит от смущения.

Наконец он нависает надо мной, невесомо касается губ кончиком языка и отстраняется, садится между моих ног раздвигая их. Я в открытом доступе. Захочу свести ноги — не выйдет.