Когда уже проехали кольцевую, Джина спросила:

– Куда ты сейчас собираешься?

– Домой, – сказал он. – Сперва, конечно, завезу тебя, куда скажешь. Схожу под душ и сразу – за работу: ковать, пока горячо.

Покосившись, Минич увидел, что на лице ее возникло скептическое выражение.

– Ну говори, что там у тебя…

– Вряд ли тебе удастся поработать, как ты хочешь.

Он сделал вид, что не понял:

– Думаешь, усну за столом?

Она ответила вопросом же:

– Почему они, по-твоему, снова нагрянули туда?

– А ты как считаешь?

– За тобой. Ты им понадобился.

– И что я такого им сделал? – раздраженно подумал Минич вслух.

– Это им лучше знать. Но думаю, что тебе с ними не стоит встречаться, пока не напишешь и не отдашь твою статью – или что это там будет. А домой к тебе они наверняка придут. Если еще не пришли.

– Черт, – сказал он. – Вот приключение на мою голову. Куда же мне теперь деваться?

– Могу предложить мое жилье – на первых порах хотя бы.

– Гм… У тебя там можно работать?

– А что я, по-твоему, – провожу дни в безделье?

– Я и не знаю, где ты работаешь или служишь.

– Я – свободный художник, если угодно. А серьезно – занимаюсь целительством, снимаю порчи, составляю гороскопы… эзотерика, одним словом. Да я уже говорила. Принимаю на дому. Снимаю двухкомнатную квартирку – недалеко от Киевской. Одну комнату могу тебе уступить – пока дела не прояснятся.

– Спасибо. Предложение принято.

Он принялся рулить по ее указаниям.

А в его собственном жилье далеко не сразу поняли, что он вряд ли вернется домой в ближайшем будущем.

Вот так иногда начинается любовь. Хотя в этом именно случае трудно поручиться за то, что это действительно глубокое чувство вспыхнуло; может быть, просто – нервная разрядка, вспышка обоюдного влечения или просто – привычка к такого рода приключениям сработала. Надо полагать, время покажет.

А вот насчет отношений между двумя другими людьми можно с первого взгляда утверждать: да, это – настоящее чувство. С первого взгляда – потому, что до сих пор мы ни с этим мужчиной, ни с женщиной не только никогда не встречались, но о них ни слова и не слышали. Хотя, видимо, впредь и придется.

Эта пара нас не так интересует, как те двое, с кем мы только что расстались, – хотя бы потому, что люди они не наши, в смысле – не российские граждане, а американские, и к России никакого отношения не имеют, хотя с русскими встречаться им приходилось по роду служебной деятельности. Но все-таки подлинное чувство всегда как-то притягивает, и наблюдать за людьми, ему подверженными, бывает очень приятно – как если бы и тебя самого как-то озаряло, хотя бы самым краешком, сияние любви. Сам начинаешь испытывать и радость, и, к сожалению, порою – грусть.

На этот раз грусть – потому что любовь их трудно начиналась и еще труднее продолжается.

Причины же были не в их бедности – потому что никто из них к этому социальному состоянию никак не относился. Оба были из, мягко выражаясь, хорошо обеспеченных, а то и просто богатых семей. Сами они, правда, не занимались бизнесом, а находились на государственной службе, и на такой, что оплачивалась очень неплохо – даже по американским представлениям. Так что не в отсутствии денег была беда и даже не в их количестве. Поскольку супруг интересующей нас женщины возглавлял крупную компанию, производящую высокотехнологическую, вполне современную продукцию и получающую неплохие прибыли. А супруга влюбленного мужчины владела достаточно доходным производством.

Они оба, что называется, не были свободными. И проблема освобождения была для них сейчас главной, а кроме того, и самой сложной.

Будь они звездами кино, поп-арта или спорта, все было бы куда проще. Для таких людей развод (так принято считать) – неизбежная и постоянная составляющая их образа жизни, которая помогает делать рекламу и поддерживать интерес к звездам среди самой широкой публики.

Но в тех кругах, к которым принадлежали наши двое и по рождению, и по воспитанию, семейному положению, да и по служебному тоже – к такого рода происшествиям относились весьма отрицательно. И хотя в обеих семьях покоя уже не было, до бракоразводных процессов дело не доходило и вряд ли могло дойти – потому что все, имевшие к этому отношение, были категорически против.

А любовь с этим мириться не желала. И приходилось встречаться и ласкать друг друга – ну, не в автомобиле, конечно, хотя машины каждого из них были куда больше, комфортабельней и дороже, чем та, какой воспользовались Минич с Джиной; но все же и не дома, а чаще всего в мотелях, иногда же – и просто на лоне природы. И чем дальше, тем все это становилось труднее – не столько физически, сколько морально. Они хотели быть вместе! И не по нескольку часов раз или два в неделю, а постоянно. До сих же пор они могли видеть друг друга и разговаривать – если не считать уже упомянутых тайных свиданий – только на службе, на постоянных тренировках экипажа предстоящей в не очень определенном будущем марсианской экспедиции. Потому что оба они принадлежали к отряду астронавтов НАСА. Даже больше: к отобранным кандидатам в состав экипажа корабля «Амбассадор».

Они оба хотели в ней участвовать. Они любили свое дело и были на хорошем счету. Любой скандал отбросил бы их далеко от цели. Так что оставалось лишь терпеть.

– Зато когда мы вернемся… – иногда говорила Бриджит мечтательно. А он в ответ снова целовал ее – и никак не мог остановиться.

Главный правительственный связист не стал все-таки дожидаться, пока из поездки вернется президент. Он мог, конечно, связаться с президентом в любой миг, где бы тот ни находился; технически мог, но решился бы на такой поступок только в самом пожарном случае, беспокоить же главу государства из-за информации, больше всего смахивавшей на очередной слух, не счел возможным. Будь это чем-то действительно важным (полагал он), оппозиционер и сам доложил бы президенту; оппозиция там или нет, но интересами страны и она не позволит пренебрегать. Значит, не захотел зря волновать – так подумал связист, не допуская до себя никаких иных мыслей.

Однако давешнее решение все же поделиться своими сомнениями с главой администрации за ночь не изменилось. И почти в тот же час, когда глава оппозиции убыл в Штаты обычным рейсом «Дельты», связист поехал на Старую площадь.

Глава администрации выслушал его, глядя своими немигающими глазами, как всегда, куда-то в сторону. Насчет этого взгляда в близких к власти кругах ходила даже байка, что встретиться с глазами этого человека означало приближение какого-то чрезвычайного события, которое могло быть и очень хорошим, и таким скверным, что дальше некуда. А выслушав – глава администрации так уперся взглядом в связиста, что тому почудилось даже, что он ощутил то ли толчок, то ли легкий электрический шок.