– И о том и о другом.

– Неа.

– Тебе станет легче, когда откроешься.

– Не спорю, но уровень сложности высоковат.

Зах переводит взгляд на меня:

– Мои родители верят только в три вещи: в семью, в образование и в тяжелый труд. Под словом «семья» подразумевается один мужчина, одна женщина, два ребенка и собака. Под образованием – четырехлетнее обучение в колледже, а под тяжелым трудом – то, что не имеет никакого отношения к искусству или к надеждам. Или к мечте стать рок-звездой. – Теперь он снова смотрит на Олли, и его карие глаза кажутся серьезнее, чем прежде. – Как мне сказать им, что их первенец хочет стать афроамериканским Фредди Меркьюри?

– Они должны догадываться, – говорю я. – Как минимум о том, что касается рок-звезды. Твои волосы четырех различных оттенков красного.

– Они думают, что это такой период.

– Может, тебе стоит сочинить для них песню.

Зах хохочет:

– А ты мне нравишься.

– Ты тоже мне нравишься, – отвечаю я. – Ты мог бы назвать эту песню так: «Яблочко упало слишком, слишком, слишком далеко от яблони».

– Я даже не уверен в том, что я яблочко, – говорит Зах, смеясь.

– Вы, ребята, забавные, – говорит Олли с полуулыбкой, но явно чем-то озабоченный. – Чувак, одолжишь мне свой телефон? – обращается он к Заху.

Зах передает ему мобильник, и Олли тут же начинает что-то набирать.

– Что у тебя? Папочка все такой же засранец?

– А ты думал, что-то поменяется? – Олли не отрывает взгляда от телефона.

– Наверное, нет, – произносит Зах таким тоном, будто пожимает плечами. Что ему известно о семье Олли? Его отец гораздо хуже, чем просто засранец.

– А что насчет тебя, Мэделайн? Что не так с твоими родителями?

– Есть только мы с мамой.

– И все-таки. Должно же быть что-то не так.

Моя мама, моя мама. Я почти и не думала о ней. Она, наверное, раздавлена тревогой.

– Наверное, у всех есть какие-то проблемы, правда? Но моя мама умная и сильная, и она всегда ставит меня на первое место.

По удивленному молчанию я понимаю, что удивила их. Олли поднимает глаза от телефона Заха.

– Ты должна сказать ей, что с тобой все в порядке, Мэд.

Он вручает мне телефон и выходит в уборную.

От: Мэделайн Ф. Уиттиер

Кому: [email protected]

Тема: (без темы)

Моя дочь с тобой? Она в порядке?

* * *

От: Мэделайн Ф. Уиттиер

Кому: [email protected]

Тема: (без темы)

Я знаю, что она с тобой. Ты не понимаешь, насколько она больна. Привези ее домой.

* * *

От: Мэделайн Ф. Уиттиер

Кому: [email protected]

Тема: (без темы)

Пожалуйста, скажи мне, где вы. Она может серьезно заболеть в любую минуту.

* * *

От: Мэделайн Ф. Уиттиер

Кому: [email protected]

Тема: (без темы)

Я знаю, где вы, и вылетаю следующим рейсом. Я буду на месте рано утром. Пожалуйста, позаботься о ней.

* * *

Я прекращаю читать, прижимаю телефон к груди и закрываю глаза. Я чувствую вину, и обиду, и панику – все одновременно. Понимая, как мама волнуется и переживает, я хочу броситься к ней и заверить ее, что со мной все хорошо. Эта часть меня охотно позволит маме позаботиться обо мне.

Но другая часть меня, новая я, не готова отказываться от того мира, который я только начинаю узнавать. Я обижена тем, что мама влезла в мою личную почту. Я обижена потому, что теперь у нас с Олли еще меньше времени, чем я надеялась.

Я слишком долго сижу с закрытыми глазами, и Зах интересуется, все ли у меня нормально. Я открываю глаза и, сделав глоток ананасового сока, киваю с соломинкой во рту.

– Нет, серьезно. Ты как себя чувствуешь? Олли сказал мне…

– Он сказал, что я больна.

– Ага.

– Я в порядке, – говорю я, осознав, что это правда. Я действительно отлично себя чувствую. Даже больше чем отлично.

Я снова смотрю на экран телефона. Мне нужно что-то написать.

От: [email protected]

Кому: Мэделайн Ф. Уиттиер

[[email protected]]

Тема: (без темы)

Пожалуйста, не волнуйся, мама. И, пожалуйста, не приезжай сюда. Я правда в порядке. Это и моя жизнь тоже. Я люблю тебя. Скоро увидимся.

* * *

Я нажимаю «отправить» и возвращаю телефон Заху. Он убирает его в карман и смотрит на меня.

– Ты реально купила таблетки в интернете?

Я все еще пребываю в шоке от маминых писем и от того, как мало времени осталось у нас с Олли, а потому не готова услышать собственную ложь из его уст. Я делаю именно то, что нельзя делать, когда кому-то врешь: не смотрю Заху в глаза. Ерзаю и краснею. Я открываю рот, чтобы все объяснить, но слова не идут.

Зах уже успел обо всем догадаться к тому моменту, когда я наконец заставляю себя посмотреть ему в глаза.

– Ты скажешь Олли? – спрашиваю.

– Нет. Я сам так долго лгал насчет себя. Я знаю, каково это.

Меня охватывает облегчение.

– Спасибо.

Зах только кивает в ответ.

– Что было бы, если бы ты признался родителям?

Он отвечает не раздумывая:

– Они бы попытались заставить меня сделать выбор. И я выбрал бы не их. В таком случае все бы выиграли. – Откинувшись на спинку стула, он бренчит на воображаемой гитаре. – Приношу извинения группе The Rolling Stones, но мой первый альбом будет называться Between Rock and Roll and a Hard Place[12]. Что скажешь?

– Просто ужасно, – смеюсь я.

Зах снова становится сама серьезность.

– Вероятно, взрослеть – значит разочаровывать людей, которых мы любим.

Это не вопрос, да и в любом случае я не знаю, что на это ответить. Я поворачиваю голову и смотрю на Олли, который направляется к нам.