– Пойдем?

В середине первого совещания мы прервались на кофе. Во время обсуждений бюджета и отношения публики я чувствовала себя совершенно бесполезной. Это же не колеса и шестеренки самого механизма. Но я слушала, зная, что подобные трудные разговоры – именно то, что мне надо стараться понять.

Найл выглядел сосредоточенным на своих мыслях, он два раза перечитывал одну и ту же страницу повестки, и ему два раза задали вопрос, прежде чем он ответил. Он едва смотрел в мою сторону, но время от времени я чувствовала легкие прикосновения, протягивая ему бумаги. Его нога уютно прижималась к моей, и это нельзя было списать на случайность.

На самом деле его нехватка сосредоточенности была на грани нервозности, и я обрадовалась, когда он отвел меня в сторону и спросил, не соглашусь ли я помочь ему.

– Я знаю, это ужасно грубо с моей стороны, – сказал он, вертя телефон в руках. – Но я проверил звонки и смски, и мне надо кое-что сделать. Ничего суперсрочного, но звонила Джо, у нее есть кое-какие имена и даты, нужные мне для разговора с Тони. Ты бы… – Он помолчал, глядя на меня с извиняющимся видом. – Я знаю, ты мне не ассистент и не подчиняешься мне, но ты бы не могла послушать и сделать заметки?

Я облегченно вздохнула – потому что нашлось объяснение его отвлеченности и потому что я буду избавлена еще от двух часов мучений.

– С удовольствием, – сказала я, беря его мобильный. – Это совещание не имеет никакого отношения к моему департаменту. Дай мне работу, любую работу, пока я не сошла с ума.

Стена, разделявшая зал совещаний и комнату ожидания, представляла собой стекло от пола до потолка и примерно двадцати футов в длину. Внутри стояли две белые кожаные кушетки, несколько гладких металлических столов и два кресла. Наружные окна выходили на улицу с ресторанами и недавно зазеленевшими деревьями. Я расположилась на кушетке, достала записную книжку и ручку и приготовилась слушать автоответчик в его телефоне.

– Еще одно.

Я дернулась при звуке его голоса.

– Пароль – день моего рождения…

– Шестого сентября, я знаю, – выпалила я, потом моргнула и увидела, что он удивленно смотрит на меня. Я медленно лукаво улыбнулась. – Тебе имеет смысл знать, что мне хочется провалиться сквозь пол. Потому что, ну, привет, сталкер.

Он расхохотался.

– Может, я не придумываю не очень надежные пароли.

– Думаю, если довольно долго смотреть на человека, можно догадаться о всяком таком, – сказала я и неловко кашлянула для пущего эффекта.

Но Найл только рассмеялся опять, покачал головой и еще раз поблагодарил меня, перед тем как направиться к выходу.

– О, Руби? – сказал он, остановившись в дверях.

– Да?

– Слушай внимательно. Некоторые записи довольно длинные… а в конце есть одна особенно важная.

– Ясно, – ответила я и даже не стала притворяться, что не глазею на его задницу, когда он уходил.

Сидя на кушетке, я отчетливо его видела. Он остановился у столика с закусками, взял бутылку воды и вернулся на место. Я засомневалась: мне кажется или он и правда покраснел?

С учетом того, что некоторые записи явно длинные, я достала из сумки наушники. Подключила их к телефону и ввела пароль. Четыре записи. Первая предсказуемо была от Джо, и я внимательно слушала, пока она оттарабанит список имен и соответствующих дат, и аккуратно записала их всех. Вторая и третья были в том же духе, и через три минуты я уже исписала целую страницу в записной книжке.

Я подняла взгляд от записей и увидела, как он что-то обсуждает с соседом. Не слыша его голос, я могла только видеть, как его рот формирует слова, и даже без звука можно было угадать его акцент. Он больше использовал губы, дольше произносил слова. Я подумала, каково это – слышать его голос дома, когда он говорит, чего хочет.

Однажды я напишу книгу, в которой расскажу обо всем, что меня в нем интересует.

Снова включив диктофон, я на секунду поймала взгляд Найла, перед тем как он отвернулся. Зазвучала последняя запись, и я ждала, пытаясь уловить смысл. Кто-то дышит… звук кондиционера… дорожный шум? Послышался шелест ткани, как будто по микрофону провели клочком ткани, и я взяла телефон в руки, проверяя, работает ли он, не отошли ли наушники от разъема.

Но потом я услышала:

– А-а-а… – а потом… я определенно этого не ожидала. – Ты такая красивая.

Я узнала голос. Последние шесть месяцев я провела, напрягая слух в надежде уловить звук, как он выходит из лифта на моем этаже, и разобрать все, что он говорит на совещаниях. В надежде, что он заговорит со мной. Это Найл, и он… мне кажется…

– Медленнее. Я хочу, чтобы ты поиграла со мной язычком, а потом умоляла, чтобы я позволил тебе продолжить.

Господи боже мой.

Я побледнела. Я что, наткнулась на запись, которую мне не следовало слышать? Это вообще Найл? Невероятно, чтобы он записывал что-то подобное, не говоря уже о том, чтобы дать мне это послушать.

Если только он не знал, что его записывают. Он… с кем-то? Сказать ему, что я это слышала?

– Ты уже думала об этом? Когда ела десерт чайной ложечкой или слизывала соус с пальца, ты представляла мой член у себя во рту?

Десерт? Он говорит о…

Я выпрямилась и посмотрела в конференц-зал, думая, стоит ли мне удивляться, когда обнаружила, что он смотрит на меня. Не знаю, сколько времени он наблюдал за мной, но, поймав мой взгляд, он медленно кивнул. Я уверена, он точно знает, что я сейчас слушаю, и что он спланировал всю эту ситуацию.

– Хочешь его?

– Вот так.

– О, моя сладкая девочка… соси меня…

Он ласкал себя, представляя, что это делаю я. Должно быть, занимался этим вчера после ужина. О черт!

В помещении было двадцать градусов, но я вся вспотела. Найл не отводил от меня взгляда, и я готова поклясться, что эта ситуация была бы непристойнее, только его бы он разложил меня голую на полу. Да и то ненамного. Как он это делает? Мы даже не притрагивались друг к другу, а мне кажется, что он делал со мной такое, что никто не делал.

– Эта картина всегда будет у меня перед глазами. Всегда.

Я скрестила ноги и поерзала на сиденье. Я вся намокла, и мне так хотелось заняться тем, о чем он говорит.

– Я кончаю, Руби. Пожалуйста, пожалуйста, я хочу кончить тебе в рот.

Когда совещание прервалось на обед, я заметила, что Найл колеблется, выходить или нет. Ему придется посмотреть мне в глаза, после того как я все это выслушала, и нас не будут разделять безопасные двадцать футов, стеклянная стена и пятнадцать инженеров с транспортными специалистами. Он нервничает, и черт меня возьми, если это не самая умилительная штука на свете.

Не в состоянии терпеть, он собрал вещи и вышел из конференц-зала.