— Около десяти миль. — Он положил костыли на заднее сиденье машины и сел за руль. — Ты прекрасно выглядишь сегодня, Эраб.

— И совсем, совсем взрослой?

— Да, моя редкая длинноногая птица, совсем взрослой.

— Какое облегчение! — пробормотала она, улыбаясь своей собственной дерзости. — А то я начала уже думать, что ты никогда не поверишь в это!

В серебряном свете луны она увидела его усмешку.

— Это то, что ты пытаешься доказать? По-моему, ты решила, что прекрасно сможешь обойтись и без меня?

— Нет, — ответила она, — я только сказала, что не хочу иметь с тобой роман.

Суставы его пальцев на фоне руля стали совсем белыми.

— Это плохо! Потому что я хочу иметь с тобой пожизненный роман, а я привык добиваться своего.

Эраб внутренне задрожала.

— Со мной? Ты уверен? Он кивнул.

— Дорогая, стыжусь признаться, но первое время у меня и в мыслях не было жениться. Я всегда считал, что нечестно по отношению к женщине связывать ее с таким, как я. Я любил мою свободу срываться в самую дальнюю часть мира, какая бы фантазия меня ни одолела. Я влюблен в мою работу и никогда не мечтал найти женщину, которая поймет эту любовь. Имей я жену, я захотел бы детей, а детей нельзя таскать по всему миру, как чемоданы. Но если мы берем у Рут Хилари, то она, в свою очередь, сможет присматривать и за нашими…

Эраб уставилась в темноту. Она никогда не думала о своих собственных детях, детях со смуглыми и надменными, как у Люсьена, лицами. Их детях!

— Полагаю, ты уже обсудил все это с Рут?

— Я кое-чем с ней поделился. Это был подвиг — заставить ее прилететь из Эфиопии! Но я знал, ты не останешься, если я что-то не предприму. И я не доверял себе… я мог сделать что-то отчаянное, если бы не получил тебя. Ты мучила меня чрезвычайно, Арабелла Барнетт! Флиртовала с Сэмми Силком, целовала Жака Бойе и при этом умудрялась выглядеть такой же невинной и юной, как Хилари, в то время как мне хотелось делать с тобой гораздо больше, чем просто целоваться!

Эраб тяжело сглотнула.

— Я… я думала, тебе нужен только короткий роман…

— Что еще я мог сказать? — спросил он. — Ты здесь всего три недели! И ты так отчаянно молода! Это казалось мне почти киднеппингом — торопить тебя замуж, прежде чем ты получишь время оглядеться вокруг. Если бы ты не сломала лодыжку, я сошел бы с ума! Когда я поцеловал тебя в Доме ножниц, я понял, что не смогу дать тебе уйти…

— Но ты продолжал вести себя по-прежнему! — горько воскликнула Эраб.

— Это ты так думаешь, милая! Вот тогда-то я и подумал о Сандре!

— Я считала, что ты влюблен в нее, — робко заметила Эраб. — Даже полагала, что ты решил жениться на ней. Она, кстати, тоже так думала.

— Сандра никогда ничего подобного не думала! — возразил Люсьен так решительно, что ей пришлось ему поверить. — Она любит все драматизировать и не может устоять, чтобы не поразить своей прочной позицией. Ее привлекала возможность соединить обе наши семьи покрепче: Рут замужем за ее братом, а она — за мной. Вот только она питала отвращение к моей работе и ко всему, что с нею связано. Я сказал бы, что мистер Силк подходит ей гораздо больше.

Эраб нервно сплела пальцы.

— И ты не возражаешь… даже чуть-чуть, что она хочет выйти за Сэмми?

Люсьен остановил машину и с триумфом повернулся к ней лицом:

— Ревнуешь, Эраб?

Она думала притвориться, но тут же отбросила эту идею.

— Конечно, ревную. Я невыносимо ревновала ее с того самого первого дня, как она вошла в твою гостиную, словно в свою собственную!

Он удовлетворенно засмеялся:

— А я-то думал, что ты питаешь ко мне отвращение! И еще больше уверился в этом, когда ты заявила, что мне нравится, когда мои женщины подхалимничают! Это был жестокий и горький удар!

— Неужели я так сказала? — Эраб не могла вспомнить этого. — Я хотела произвести на тебя впечатление, — вздохнула она, — но чувствовала себя такой дурой! Хотелось бы мне иметь хоть половину твоей уверенности!

— Сандра не такая уж плохая, — заметил Люсьен. — Она помогла мне убрать тебя с работы…

— Очень мило с ее стороны! — сухо отреагировала Эраб.

Люсьен вновь засмеялся:

— Это не имеет значения, поскольку ты все равно сломала лодыжку, но, если бы не это несчастье, дорогая, у меня не было бы надежды удержать тебя здесь!

Эраб бросила на него возмущенный взгляд:

— Я удивлена, что ты не был уверен в подобном инциденте! Возможно, это ты мне помог? Ты умышленно подставил мне подножку?

— Я не подумал об этом, — медленно протянул он. — Хотя вполне мог бы это сделать.

— Поняла! Ты умышленно все это подстроил! Ты не позволил мне сказать ни слова…

Он схватил ее и притянул к себе:

— Успокойся! Я хочу поцеловать тебя!

Эраб с пылом бросилась ему в объятия. Он не торопил ее, крепко прижимая к себе, и наконец их губы слились, и она с тихим удовлетворенным вздохом обвила руками его шею, отдалась теплоте и волнующему возбуждению его объятий.

— Ты любишь меня? — спросил он, отрываясь от ее губ.

— Ты знаешь, что люблю, — ответила она. — А ты меня любишь?

— Больше, чем, я думал, возможно любить женщину! Надеюсь, твои родители приедут быстро, моя радость, так как я не склонен долго ждать!

Эраб улыбнулась, совершенно счастливая.

— Тебе и не придется! — сказала она.

Они поужинали в отеле. Прежде чем войти в освещенный холл, Эраб попыталась привести себя в порядок, но Люсьен только рассмеялся и нежно пробежал пальцами по ее волосам.

— Ты все равно выглядишь зацелованной! — поддразнил он ее, открывая дверь.

— Меня это должно бы обеспокоить, — ответила она; — но я хочу, чтобы весь мир знал, что ты выбрал меня! — Она нежно взглянула на него. — Я до сих пор сама с трудом в это верю.

— Придется тебя долго убеждать! — усмехнулся он. — В деревне Гирима будет темно, я посмотрю тогда, что смогу сделать, чтобы убедить тебя!

— Противный! — нежно прошептала Эраб.

В столовой зале не было ни одного знакомого лица, и девушка предположила, что Жак и Жан-Пьер уехали назад к своим ракетным проектам. Она была рада этому, ей было приятно в обществе Люсьена, пребывающего в приподнятом настроении. Наблюдая за ним, Эраб больше не сомневалась, что он любит ее.

Площадь в деревне была залита светом фонарей, развешанных на хижинах и деревьях. Вокруг импровизированной сцены были полукругом расставлены скамейки, несколько европейцев, прибывших сюда из разных отелей, уже заняли свои места. По другую сторону площади сидели группами деревенские жители: женщины в одной стороне, мужчины — в другой. Люсьен объяснил Эраб, что многие эти женщины сами танцевали до того, как вышли замуж, и теперь представляют наиболее критичную часть аудитории. Мужчины в большинстве своем были молоды и притворялись равнодушными ко всему, что происходило, хотя именно здесь, на танцах, многие из них делали первый шаг к выбору невесты.