оплаты аренды и зарплаты персоналу примерно по сто – сто двадцать тысяч в месяц. Все транзакции и оплату счетов она вела через Сбербанк. Никаких подробностей ее личной жизни операторы не знают. Однако мы выяснили – дом в Чистом Ключе она приобрела год назад. Ради покупки загородного дома продала свою московскую однокомнатную квартиру у метро «Красносельская».

Полковник Гущин выслушал и дал задание проверить информацию о ее игре в теннис – пробить номера мобильных в телефоне, установить клуб, который она посещала, и проверить фитнес-карту. Ее нашли при обыске в комоде. Он также приказал связаться с банком и запросить, как и в случае с почтальоном Сурковой, все счета Мухиной.

Клавдий Мамонтов и Макар отметили, что за рутинной оперативной суетой полковник Гущин словно позабыл о главном – о поразительных результатах экспертизы и о белых цветах Борщевика Сосновского, не произраставшего ни на участке, ни за забором дома в Чистом Ключе.

Однако, как им пришлось впоследствии убедиться, полковник Гущин не забывал ничего. Эксперт Сиваков забрал труп Мухиной в морг больницы Чехова, не стал отправлять его в бюро судмедэкспертиз в Домодедово. Дело о трех убийствах с удушением веревкой объединялось в одно производство. Сивакову предстояла еще одна бессонная ночь в прозекторской.

Полковник Гущин компанию ему не составил, пообещал, что свяжется с ним утром, чтобы узнать результаты вскрытия.

– Мы сейчас едем к тебе домой, на Бельское озеро, – объявил он Макару.

– То есть как домой, Федор Матвеевич? – опешил Макар. – Труп в Чехов увозят, убийство в Чистом Ключе, черт-те где… Третья жертва уже! Маньяк по области путешествует! Я думал, мы снова переночуем в глэмпинге, а завтра засучив рукава…

– Мне надо снова переговорить с Верой Павловной, – ответил полковник Гущин. – Ее детство на улице Грановского и жильцы дома номер четыре. Старики – ученые, академики… Вопросы ботаники. Не телефонный треп, Макар. Все максимально подробно с обилием деталей.

Клавдий Мамонтов и Макар переглянулись. Макар кивнул – конечно, едем ко мне!

Глава 19

Ботаники

До дома Макара в Бронницах из Чистого Ключа добрались снова в потемках. Макар позвонил Вере Павловне и предупредил ее. В результате Вера Павловна встретила полковника Гущина с плохо скрываемым женским волнением. Макар видел – она счастлива и безмерно рада Гущину, несмотря на всю серьезность ситуации.

Детей горничная Маша уже уложила. Клавдий Мамонтов поднялся наверх, пока Макар помогал Вере Павловне с ужином в столовой. Он заглянул в обе детских – горничная Маша нянчила Сашхена, он никак не хотел засыпать, капризничал. Дочери вроде спали, но когда Клавдий Мамонтов проверял датчики сигнализации в коридоре и на дверях детских, за его спиной словно призрак возникла Августа в розовой пижаме.

– Привет, ты чего проснулась? Поздно уже, – шепнул ей Клавдий Мамонтов. И внезапно вспомнил рисунок девочки в планшете – абстракцию в зеленых тонах, что она показывала ему накануне. – Ты что-то еще мне нарисовала?

Августа по обыкновению молчала, но смотрела на него пристально.

– На той картине ты траву изобразила, да? Все зеленое… Трава густая, растения разные, стебли переплелись. А что они означают? – спросил Клавдий Мамонтов, невольно ощущая в душе то странное, почти мистическое чувство, с которым уже сталкивался, глядя на удивительные рисунки маленькой Августы.

Девочка приложила палец к губам – то ли призывая его не озвучивать вслух интерпретацию картины в планшете, то ли касаясь невидимой печати, наложенной немотой на свои уста.

– Спокойной ночи, принцесса, – Клавдий Мамонтов вздохнул, взял здоровой рукой ее за ладонь и отвел в детскую, где в своей кровати, свернувшись клубочком, крепко спала неугомонная Лидочка.

Ужинать они сели уже за полночь, полковник Гущин спросил у Веры Павловны то, о чем, собственно, и хотел подробно поговорить:

– Отец Искры, академик Кантемиров, как она сама нам сообщила, занимался ботаникой. Их семейная дача находится недалеко от местечка Данки на Оке, под Серпуховом, где Приокский террасный заповедник, в котором он вел полевые работы. А вы не знаете, чем он конкретно занимался, на чем специализировался? Мы глянули в интернете – на него информации особо нет. Растение – борщевик Сосновского, сорняк ядовитый… он его, часом, не изучал?

– Борщевик Сосновского? – Вера Павловна подняла выщипанные в ниточку брови, поправила очки. – Федор! Борщевик являлся делом всей жизни Владимира Владимировича!

Клавдий Мамонтов и Макар переглянулись – их обоих посетила мысль, что они подходят к чему-то очень важному в расследовании дела о трех убийствах.

– Вера Павловна, дорогая, – Гущин через стол протянул руку, взял за ладонь пожилую гувернантку и легонько сжал ее, проникновенно заглядывая ей в глаза. – Пожалуйста, как можно подробнее.

Вера Павловна вспыхнула от его прикосновения, порозовела. Но Гущин руки своей не убирал. Клавдий Мамонтов философски созерцал немолодых людей – конечно, она его сильно старше, однако… мало ли какие сюрпризы готовит нам жизнь, когда и разница в возрасте не помеха? Расследование, на взгляд Мамонтова, открывало им всем в Вере Павловне новые, неожиданные стороны.

– Кантемиров занимался борщевиком с начала пятидесятых. Сорняк назван в честь его учителя – ученого ботаника Сосновского, Кантемиров в молодости работал с ним в ботаническом саду в Грузии. Академик являлся, как я знаю, горячим сторонником продвижения борщевика Сосновского в роли перспективной сельскохозяйственной культуры. Он считал, что борщевик – чудо-растение, решит вопрос с кормами в животноводстве, если его распространить повсеместно. – Вера Павловна старалась взять себя в руки и говорить спокойно. – Он писал научные труды на тему продвижения борщевика в народное хозяйство, читал лекции ботаникам и агрономам, ездил по стране, внедрял. В экспедиции на Кавказ, откуда он брал образцы и семенной материал, он влюбился в свою аспирантку Нину. Именно борщевик Сосновского их свел вместе. Позже, в шестидесятых он высаживал его под Серпуховом, в окрестностях своей дачи. Вроде именно из-за Кантемирова сорняк распространился столь обильно и нанес колоссальный вред… Но это сейчас так говорят, а шестьдесят лет назад академиком Кантемировым и матерью Искры – его верной помощницей – двигали лишь благие намерения. Академик мечтал всех осчастливить, накормить голодных. Но к старости оказалось, что его труды пошли прахом. Борщевик начал заполонять собой земли, губя экосистему. Кантемирова стали травить, обвинять в глобальных ошибках и просчетах, от него отвернулись соратники. Он потерпел жестокое крушение своих научных идей и амбиций. И умер всеми забытый. А с борщевиком Сосновского, что оказался еще и ядовит, сейчас не знают, что делать, как бороться.

Они слушали старую гувернантку очень внимательно.

– Благие намерения, – повторила Вера Павловна. – Порой лучше для всех, чтобы их