— Руперт, что с ним?

— Бледная не́мочь. Огневица, хозяин. Рана оказалась серьёзной. Хоть мы её и прижгли, но… — замолк он, пряча глаза.

Его сиятельство гневно глянул на лекаря:

— Что, ничего нельзя сделать?

— Всё в руках Всевышнего, — перекрестился Руперт.

— Ты плохо его лечил, лекарь, — схватил того за грудки́ Герард. — Если он умрёт, ты ляжешь рядом с ним.

Эскулап побледнел, безвольно обмякая, понимая, что так и будет. Хозяин держал своё слово.

Бригахбурга обдало холодом. Он с трудом вышел из покоев сына и, пройдя по длинному коридору к лестнице, спустился на первый этаж, сворачивая к замковой молельне.

«Почему совсем недавно рана Ирмгарда не вызывала опасений, а сегодня он лежит на смертном одре? Так не должно быть. Вот и чудом уцелевшая невеста доставлена. Всё так хорошо складывалось. Что теперь будет? Всевышний наказывает меня за грехи мои, отнимая единственного сына. Это удар в спину. Господи, не отнимай у меня сына, прошу тебя», — шептал мужчина отчаянно.

Молельня… Слабый свет из коридора едва проникал в неё.

Граф прошёл по вымощенному белым камнем полу вдоль ряда скамеек в самый конец образной, где стена была увешана древними иконами, передававшимися из поколения в поколение. С них на него с укором смотрели лики Святых. Давно он здесь не был. Привычным движением высек искру, зажёг свечи и затеплил лампаду. Посреди моленной перед иконами стоял налой с Евангелием. В таинственном полумраке, разрежённом огоньками свечей, воздух лениво наполнялся запахом ладана.

Опустившись на колени перед образом Николая Чудотворца, сложив руки в молитвенном жесте, Бригахбург прикрыл глаза. Тяжело вздохнул и, вызвав в памяти образ умирающего наследника, скорбно зашептал: «Заступник наш, Николай, угодник Господень. Помоги мне, рабу Божьему Герарду, грешному. Попроси Господа нашего отпустить грехи мои, ибо грешен я и словом, и делом, и помыслами своими. Помоги мне, Святой Николай, прости ему всякое согрешение вольное и невольное, яви врачебную Твою силу, с небес ниспошли, прикоснись к телесам его, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, воздвигни его от одра болезненного. Попроси у Господа выздоровления сыну моему и избавь его от хворей и печалей. Боже наш, и Тебе славу возсылаю, Отцу и Сыну и Святому духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь… Аминь…»

Долго стоял мужчина в тишине молельни, ведя неспешный разговор со Святыми.

По его щекам текли горькие слёзы, омывая израненную душу.

Вместе с ним, сгорая, плакали свечи.

* * *

От лёгкого хлопка́ по спине Наташа проснулась мгновенно, стремительно садясь в кровати и испуганно озираясь по сторонам.

— Госпожа, не шевелитесь, я её поймала, — услышала над собой возбуждённый шёпот.

Чья-то тёплая ладошка прижалась к её обнажённой спине. Яркое солнце слепило глаза. Девушка прищурилась, оборачиваясь. Над ней стояла темноволосая кареглазая девочка. На вид лет четырнадцати, она выглядела уже вполне сформировавшейся. Она удивлённо смотрела на гостью. Та поёжилась.

— Тише, я её сейчас выброшу.

— Кого? Кого? — также шёпотом спросила Наташа.

Девочка с любопытством заглядывала за спину иноземки.

— Ящерицу. У вас на спине ящерица. Как она сюда попала? Наверное, с вещами.

До Наташи дошёл смысл сказанного. Она вздрогнула. Брезгливая гримаса исказила ещё сонные черты лица.

Нельзя сказать, что она боялась мышей, ящериц, лягушек и прочей мелкоты. Но, одно дело — наблюдать за ними со стороны, в среде их привычного обитания, умиляться их пушистостью и идеальной симметрией рисунка. Совсем другое — ощущать прикосновения их цепких коготков на своём теле, норовящих найти укромный уголок под одеждой, или ожидать укуса, как естественного средства самозащиты.

Девочка стянула одеяло с госпожи, тряся его и рассматривая, расправила простыню:

— Убежала. Потом поймаю.

Наташа облегчённо вздохнула, опасливо осматриваясь вокруг себя:

— Ты кто? — вот тебе и кресло к двери. Она так крепко спала, что совсем не слышала, как вошла незнакомка.

— Кэйти, — смущённо сделав книксен, и робко краснея, из-под опущенных ресниц она рассматривала иноземку. — Меня к вам прислал хозяин. Помочь. Что нужно будет.

Служанка? Наташа не верила своим ушам.

— Да? Очень мило с его стороны.

Перед глазами всплыла прошедшая ночь: тусклый свет свечи, она в комнате экономки, мужчина, изучающий её цепким взглядом. Наташа передёрнула плечами, натягивая одеяло.

— Сейчас вам нужно облачиться, — сказала Кэйти. — Хозяин за вами скоро пришлёт.

— Понятно, — вздохнула девушка: «Допрашивать будет. Вот он — час расплаты». Появилась слабая надежда. — У меня нет одежды.

— А, так я сейчас, — сорвалась с места служанка, убегая.

Кутаясь в простыню, Наташа побрела в умывальню. Деревянное ведро с горячей водой парило. Сложенная грязная одежда напомнила о себе. Девушка отлила воды в глубокую медную миску, умылась. Погрузила туда платье и нижнее белье.

Болела голова. Выспаться так и не удалось. Ничего не хотелось. В такие минуты, будучи дома, она становилась у окна и смотрела на небольшой участок проспекта, видимый между домами, где проносились машины и спешили по своим делам пешеходы. Особенно красиво всё выглядело в дождь. Яркие разноцветные колокольчики зонтиков, размытые дождевой моросью, сменяли друг друга, образуя воздушный нарядный шлейф.

В умывальню осторожно заглянула Кэйти. Решительно войдя, придвинула миску с бельём, расправляя его, с восторгом рассматривая тонкие кружева.

— Это носят? — взглянула она на госпожу.

Наташа смотрела на своё бельё в руках служанки:

— Да.

Кэйти, поймав её взгляд, испуганно проговорила:

— Госпожа, вы ведь позволите мне постирать ваши наряды? Я умею очень аккуратно это делать и ничего не испорчу.

— Чем ты собираешься стирать?

Прислуга указала на небольшой низкий кувшин с широким горлом. В нём оказалась скользкая бурая масса с запахом тмина. Наташа заинтересовалась.

Девочка рассказала, что массу делают из корня мыльнянки. Высушив и измельчив, его заливают кипятком и оставляют настаиваться полдня. Затем недолго кипятят, добавляют травяные настои, процеживают через редкую ткань и разливают в кувшины. Если массу используют для мытья головы, то добавляют определённые виды трав, усиливающие цвет волос.

Запах мыльной массы не понравился, и девушка подала Кэйти мыло. Та, нерешительно крутя его в руках, поднесла к лицу, нюхая. Наташа улыбнулась, показывая, что с ним нужно делать. Раскрасневшаяся довольная служанка изумлённо натирала бельё, охая, то и дело, поднося кусочек к лицу, глубоко вдыхая нежный цветочный аромат.