Хорст поехал вместе с Венцелем в штаб базы, а это означало, что остаток дня, да и ночь тоже, он решил посвятить карточной игре. Мне же он поручил проводить Магдалену до нашего корпуса и помочь ей устроиться в одной из пустующих комнат. Я повел ее длинной и малоиспользуемой пешеходной дорожкой. Так же как и я когда-то, она с удивлением смотрела по сторонам.

— Невероятно, правда? — спросил ее я.

— Да, этого я никак не ожидала. Неужели мы сейчас находимся под ледяным щитом Антарктиды?

— Да, это так. Все это благодаря теплым течениям.

Она замолчала. Аромат ее духов продолжал пьянить меня.

— Надеюсь, с личным делом все в порядке?

— В порядке, — потупив глаза, тихо сказала Магдалена. — С Вилли тоже все хорошо. Все также торгует книгами.

— Берлин часто бомбят?

— Почти каждую ночь, — еще тише сказала она.

— Ты здесь, конечно же, не просто так, Магдалена?

Она остановилась и нахмурила брови:

— Если ты хочешь выдать меня, Эрик, то лучше сделать это прямо сейчас.

— Я не собираюсь тебя никому сдавать, но и работать на британскую разведку не собираюсь. Посмотри на это. — Я махнул в сторону Пирамиды. — Когда ты узнаешь, что мы там нашли, то поймешь, что уже нет смысла в том, кто на кого работает.

Мы поднялись на третий этаж нашего корпуса, и я открыл дверь в комнату рядом с моей.

— Располагайся. До ужина еще далеко, но как только ты будешь готова, мы сможем сходить в ресторан. Я, если ты не против, зайду через час.

Развернувшись, я вышел из комнаты. Оказавшись у себя в номере, я целый час проходил из угла в угол, не находя себе места. Магдалена просто сводила меня с ума. И все же я отдавал себе отчет в том, что если агенты британской разведки уже здесь, то ситуация становилась еще более непростой. Чем больше мы углублялись в изучение тайн Пирамиды, тем больше во мне росла уверенность, что человечество просто не готово к принятию древних артефактов. Более того, они грозили стать причиной новой, более разрушительной войны. Запылать может вся планета.

Наконец в условленное время я постучал в ее дверь.

— Войдите.

От звука ее голоса у меня, помимо воли, перехватило дыхание. Помедлив, чтобы придать лицу равнодушный вид, я вошел.

Магдалена стояла у окна и смотрела мне прямо в глаза. На ней было легкое, облегающее ее точеную фигурку платье. Она молчала и ждала. Она ждала, когда я подойду к ней. Я почти физически ощутил учащенное биение ее сердца. От Магдалены шла незримая волна нежности и влечения. Подойдя к ней вплотную, я накрыл ее ладонь, лежащую на подоконнике, своей. Ее рука была горячей. Я провел вверх по обнаженной руке, коснулся шеи девушки. Полные губы ее чуть разомкнулись. Я прикоснулся пальцами к ее щеке. Магдалена подалась вперед, и я припал к ее губам.

Несколько часов спустя, когда она, утомленная, спала рядом со мной, я все еще продолжал любоваться ею. Длинные ресницы закрытых глаз время от времени подрагивали, волосы красиво разметались по подушке. Проведя пальцами по ее обнаженному бедру, я ощутил приятное тепло нежного тела и вспомнил детство. Во дворе нашего дома рос огромный розовый куст, и одним из первых моих ярких воспоминаний были огромные алые розы. Осторожно, чтобы случайно не поранить, я трогал их нежнейшие лепестки, силясь понять, как может существовать столь прекрасное и хрупкое создание. И чем дольше я касался их кончиками пальцев, вдыхал их тягучий аромат и любовался плавными изгибами бутонов, тем больше щемило сердце от этого полностью поглощающего меня чувства высокой и необъяснимой красоты.

С трудом оторвавшись от созерцания тела Магдалены, я перевернулся на другой бок и посмотрел на будильник. До подъема оставалось не более часа. Магдалена шевельнулась и прижалась упругой грудью к моей спине. Ее рука скользнула к моему животу, потом спустилась ниже.

«Хорошо, что впереди еще целый час», — подумал я, ощутив приятный прилив жара в груди, и перевернулся на спину.

В девять часов утра Хорст собрал очередное еженедельное совещание — последнее перед его убытием в Аргентину. Там, на секретной базе германского подводного флота, он должен был предстать перед Гиммлером, а возможно, и самим фюрером, с подробным рапортом по проекту «Атлантида». Сейчас же он внимательно, несмотря на бессонную ночь за карточным столом с Венцелем, выслушивал доклады руководителей групп, исследующих древний город. Пока таких групп, сформированных исходя из тематики проводимых исследований, было десять. Одна из них занималась исследованием города как такового — в ее задачи входило составление подробной городской карты и выяснение механизмов его функционирования. Вторая под руководством тридцатисемилетнего итальянского физика Этторе Майораны, хрупкого молодого человека с большими грустными глазами, занималась изучением космического корабля, в том числе и силовой установки. Итальянец быстро разобрался, что ее сердцем является ядерный реактор на основе холодного синтеза. Мы же при создании летающих дисков типа «Врил» использовали систему турбореактивных двигателей и электрогенераторов. Отдельная группа из лучших немецких ученых исследовала вооружение корабля. Точнее, пыталась его воссоздать, так как вооружение, как, впрочем, и часть оборудования двигательного отсека, было демонтировано или взорвано. Корелли и Лугано входили в группу по изучению возможности проникновения в заблокированные помещения города, которых было немало — почти половина от всех, что на данный момент удалось обнаружить в лабиринтах города. За месяц работы им не удалось достигнуть положительных результатов, а вот троих исследователей они потеряли. При попытке войти в один из подземных бункеров сработала неведомая нам система защиты и превратила двух коллег Корелли в труху. Третий просто пропал без вести, отбившись от основной группы при возвращении из города. Поэтому Марио и Бруно сидели с мрачными лицами. Бруно постоянно что-то нервно рисовал в блокноте.

Особняком держался специалист, прибывший в Антарктиду всего лишь несколько дней назад, — Цимлянский Аполлон Аркадьевич, покинувший Советскую Россию в 1929 году. До недавнего времени задействованный в проекте барона Вернера фон Брауна по созданию беспилотных ракет дальнего действия, он был направлен к нам для оказания помощи в исследовании инопланетного корабля. Предполагалось, что в скором времени он сменит талантливого, но считающегося недостаточно опытным Майорану, который, в свою очередь, перейдет в ранг его помощника. Сейчас, закинув ногу на ногу, Цимлянский внимательно слушал доклады специалистов, время от времени делая пометки в блокноте. На вид ему было не более сорока пяти, светлые волосы были тщательно расчесаны и уложены, лишь одна прядь непокорно упала на широкий лоб. На подбородке клинышком торчала щегольская бородка. Костюм аккуратно выглажен, ботинки начищены. Почти одновременно с прибытием Цимлянского Хорст получил шифрограмму рейхсфюрера, где Гиммлер настоятельно рекомендовал максимально задействовать опытного русского инженера-конструктора и создать ему наилучшие условия для работы. Удивленный такой рекомендацией от Гиммлера, я завалил Хорста вопросами относительно личности инженера. По словам Хорста, Цимлянский еще в начале 20-х годов разработал проект ракеты с реактивным двигателем на жидком топливе, способной достичь Луны, а также сделал ряд открытий, касающихся радиоактивных веществ. Однако в СССР его новаторские решения и изобретения воспринимались лишь как попытка извратить официально одобренные научные теории и разработки. «Красные профессора», еще недавно бывшие крестьянами и рабочими, но теперь определявшие все основные направления научной мысли в Советском Союзе, всячески препятствовали молодому ученому, к тому же имевшему дворянские корни. Из командировки в неспокойную Германию, находившуюся в то время в состоянии экономического и политического кризиса, куда он был направлен для изучения работы предприятий Круппа, Аполлон Цимлянский решил не возвращаться. В концерне, тесно связанном с национал-социалистической рабочей партией Германии, перебежчику создали все необходимые условия для работы. А с появлением «Аненербе» Цимлянский был сразу же взят под крыло СС и вскоре стал одним из основных создателей летающего диска «Врил», сумев правильно понять технический язык инопланетных конструкторов, а главное, воплотить их идею на практике.