Стараясь не делать резких движений, Сыскарь медленно и даже лениво повернул голову и громко произнёс:

— Ну чего ты там, в темноте, прячешься? Иди сюда, к огню.

И призывно махнул рукой.

Человек появился бесшумно и остановился на границе света и тьмы. При этом он явно сначала обошёл поляну по кругу таким образом, чтобы между ним и Сыскарём теперь находился костёр.

— Доброй ночи, — сказал незнакомец. — Не ждал, что встречу здесь кого-то в такое время.

Голос у него был вроде бы обычный — молодой, чистый. Но чувствовался в нём какой-то незнакомый Сыскарю то ли акцент, то ли выговор.

— Присаживайся к огню, друг, — сказал Сыскарь. — Я тут, видишь ли, слегка заплутал, решил рассвета дождаться.

— Бывает. В наших лесах заплутать можно. Особливо ежели сам не местный.

Он шагнул на свет костра, и Сыскарь удивлённо приподнял брови. Одет человек был так, словно только что принимал участие в съемках исторического фильма. Бесформенные штаны, или даже вернее будет сказать, порты, с напуском заправленные в невысокие, до середины голени, сапоги. Длинная, красная, подпоясанная широким, шикарно расшитым поясом рубаха навыпуск, поверх которой надето что-то вроде безрукавки мехом наружу. Лихо заломленная конической формы шапка чудом держится на чёрных кудрях. Через плечо — перевязь, на перевязи, с правого бока — самая настоящая сабля в ножнах. С левого — холщовая по виду сумка на лямке через другое плечо. А из-за пояса выглядывают рукояти двух старинных пистолетов. Очень похожи на настоящие. Ещё одна рукоять — ножа — торчит из правого голенища.

Всё это Сыскарь успел выхватить единым взглядом, после чего незнакомец сделал ещё полшага вперёд, легко сел, скрестив ноги, положил руки на бёдра и сверкнул быстрой белозубой улыбкой.

— Так ты думаешь, что я не местный? — Сыскарь решил не спешить с выводами и сначала осторожно прощупать почву. Судя по всему, чудеса продолжались, и он всё больше склонялся к мысли, что виски здесь ни при чём.

— Знамо, — кивнул незнакомец и снова улыбнулся.

Выглядел он лет на двадцать пять. Лицо смуглое, как у цыгана, красивое, — тонкий нос, черные брови вразлёт, живые озорные чёрные же глаза.

«Знамо? — подумал Сыскарь. — Это что ещё за архаичное словечко? У нас в Подмосковье так не говорят. А уж в Москве и подавно». Ему вдруг стало очень и очень неуютно. Как будто, сам того не желая, он оказался не в том месте не в то время. Абсолютно.

— Почему, ежели не секрет? — невольно подстраиваясь под речь собеседника, осведомился он.

— Уж больно одёжка на тебе чудная и молвишь тоже чудно. Вроде как по-нашему, по-русски, а сразу слышно, что не из наших ты мест, не из подмосковных, — незнакомец явно любил поговорить, чувствовал себя свободно и не проявлял ни малейшей настороженности. — Не скажешь, откуда? И какая нелёгкая тебя сюда занесла? Одному да без зброи ночью в этом лесу лучше не быть. Опасно.

Так, теперь ещё и «зброя». Кажется, это «оружие» по-украински. При этом утверждает, что места тут подмосковные. Ни черта не понимаю. Может, шутки у него такие, на грани издёвки? Не похоже. Или напугать пытается? Зачем? Ладно, продолжаем разговор, как сказал бы Карлсон, который живёт на крыше. Надавим чуток.

— Отчего ж не сказать, — промолвил Сыскарь и неторопливо подбросил в костёр веток. — Из Москвы я. И насчёт зброи можешь быть спокоен, — он отвёл в сторону полу куртки, демонстрируя наплечную кобуру с «Грачом», — всё со мной. Что же касаемо одёжки, то у нас в Москве многие так одеваются. А вот на тебе, друг, одежда и впрямь чудная. Или странная, как у нас чаще говорят. Я уж молчу про твои пистолеты и саблю. Маскарад, что ли, какой или кино поблизости снимают?

Незнакомец, нахмурившись, глянул на Сыскаря, озадаченно потёр подбородок.

— Не всё разумею, что ты молвишь, — признался. — Уж не обессудь. Из Москвы, значит?

— Из Москвы, — подтвердил Сыскарь.

— Так ты, может, боярских кровей? Кафтан-то на тебе, гляжу, уж точно заморский, хоть и не видел я раньше таковских.

— Нормальных я кровей! — рявкнул Сыскарь, которому это всё изрядно уже надоело. — Рабоче-крестьянских! Прабабка по отцу только, говорят, была из дворян. Слушай, хватит придуриваться, а? Лучше скажи, где я нахожусь и далеко ли отсюда до ближайшего населённого пункта.

— Населённого пункта?

— Ну да. Села, деревни, города. Чего угодно. Места, где люди живут. А то я даже не знаю, в какую сторону утром топать.

— Село здесь ближайшее — Ракитки. С полверсты будет на полночь. Старой версты. Ну и до Москвы вёрст с дюжину, не меньше. А то и все тринадцать. Тоже старых, по Калужскому тракту. Он тут под боком проходит. Тебе куда надобно?

Ответить Сыскарь не успел. Острое чувство опасности, стремительно надвигающейся откуда-то сзади, со спины, подбросило его на ноги, а хищно сузившиеся глаза собеседника, который тоже мгновенно, словно разбуженный собакой кот, оказался на ногах и выхватил из-за пояса свой древний пистолет (неужто и впрямь настоящий?!), подсказали ему, что интуиция и в этот раз оказалась на высоте и сейчас что-то произойдёт. И это «что-то» вряд ли понравится им обоим.

Сыскарь действовал на автомате, ни на долю секунды не задумываясь, правильно ли поступает в данный конкретный момент и что ему делать потом. Прыгнул вправо, развернулся, одновременно выхватил «Грач» и фонарик, вдавил торцевую кнопку выключателя, повёл галогенным лучом из стороны в сторону.

Вот он!

Мама дорогая, это ещё что за блин с чебурашкой…

Он успел разглядеть оскаленную клыкастую пасть, прижатые к голове короткие острые уши и полыхнувшие в свете фонарика алой ненавистью глаза, когда зверь прыгнул вперёд, сократил на три четверти разделяющее их расстояние и оказался совсем рядом, буквально в двух шагах от костра. В двух его, звериных, шагах. Потому что зверь поднялся на задние лапы, сразу оказавшись ростом с человека, и сделал этот шаг. И тут же из темноты, справа вынырнул точно такой же второй. Тоже на задних лапах. И это были явно не медведи.

Первый с шумом втянул в себя воздух.

— Кэрдо мулеса! — Его рык мало напоминал людской голос, но Сыскарь отчётливо разобрал слова. — Отдай нам этого, рядом с тобой, и можешь убираться. Не тронем. Он наш, мы его первые выследили.

— Ха-ха, — отчетливо сказал незнакомец.

Своё музейное оружие он, как и Сыскарь, держал профессионально, двумя руками, и длинный ствол кремневого пистолета не дрожал.

— Пуля серебряная, — продолжил он с какой-то даже ленцой в голосе. — Только дёрнитесь и увидите, что будет.

— Пугаешь, кэрдо мулеса, — пролаял второй и поднял переднюю лапу, защищаясь от света фонарика. Совсем как человек. — Мы голодны. Уходи и оставь нам второго.

Это они про меня, думал Сыскарь, переводя «Грач» вместе со световым лучом с одного монстра на другого и обратно. Как будто меня не существует вовсе. Голодны, значит. Ну, суки…