Продолжать беседу было бесполезно, я постучала в филенку, на которой мелом было выведено «18». На сей раз на пороге показался мужчина азиатской наружности, который, услышав мой вопрос, испуганно ответил:

– Работаем стройка, живем, документ-регистрация имеем, не шумим, спим, дети спят, женщины спят, завтра утром на стройка. Где хозяина, не знаем, деньги платим.

Пришлось обратиться в семнадцатую квартиру. Из-под ее дверей сильно дуло, но на звонок никто не откликнулся, похоже, там никого нет.

Я вышла во двор и поспешила к машине. Опрашивать соседей – пустое занятие, большинство квартир в здании постоянно меняют жильцов, это и впрямь какое-то «дно жизни», где одни пьют, вторые употребляют наркотики, а третьи нищенствуют, им ни до кого нету дела, это вам не респектабельный комплекс с лифтерами и приличными соседями, которые с большой радостью сплетничают друг про друга. Ладно, попытаюсь поймать Алису завтра, сразу после съемок опять сюда прикачу. Если, как предположил Семен, Спиридонова работает по ночам, то днем она отсыпается.

Афина не вышла меня встречать, из-за поворота коридора показался один Гектор, который, расправив крылья, заявил:

– Собака!

– Что с ней? – испугалась я.

– Собака, – повторил ворон и с достоинством удалился к лестнице.

Я поспешила в кухню и обнаружила Афину на полу около плиты. Она лежала на спине и громко храпела, раскинув четыре лапы.

– Фина, – позвала я, – ау, очнись! Ну ты хороша! Вообще-то псам положено сторожить дом и поднимать шум, когда даже хозяин входит в холл! Громко лаять! И если проник посторонний, особо ответственные собаки должны укусить чужака. Эй, Афина! Хочешь сыру?

Лохматая псина повернулась на бок, попыталась сесть, потерпела неудачу, пару раз вильнула хвостом и вновь стала издавать звуки, похожие на раскаты грома.

– Дура! – со смаком произнес за спиной Гектор.

Я обернулась.

– Надеюсь, ты не меня имеешь в виду. Впрочем, высказываться таким образом об Афине тоже некрасиво, ее просто сморило, на улице холод, ветер, метет снег, я сама мечтаю заползти под одеяло.

Продолжая говорить, я подошла к мойке и удивилась. Сливное отверстие заткнуто пробкой, воды в раковине, правда, нет, но на дне лежат куски яблока, щепки... Неожиданно мне стало неуютно. Дом в Ложкине большой, я сейчас в нем одна, и отлично помню, что утром не ела фрукты. Откуда тогда они здесь?

Звонок телефона заставил вздрогнуть. От неожиданности я не успела придать голосу нормальный тон, а нервно спросила:

– Кто там?

– Ты перепутала сотовый с входной дверью? – засмеялся Собачкин.

– Нет, – промямлила я.

Семен потерял веселость.

– Эй, что случилось?

Мне не хотелось откровенничать, но как-то так само собой получилось, что я нервно зашептала:

– Вернулась домой, а на кухне кто-то явно побывал, грыз яблоки, бросил куски в мойку. О! Афина-то как крепко дрыхнет! Вероятно, ее угостили снотворным! Собака нормально дышит, ее не отравили, просто погрузили в сон.

– Немедленно звони Дегтяреву, – приказал Семен, – пусть к тебе придет.

Из столовой послышался шорох. Я похолодела.

– Ой!

– Быстро говори, что происходит, – занервничал Собачкин.

– Не знаю, – с трудом подавив желание заорать от страха, прошептала я, – кто-то здесь шастает. Александра Михайловича нету. Они с Темой позавчера укатили в Австралию, в небольшой городок, куда стремятся рыбаки со всего мира. Тема подарил отцу охоту на гигантских креветок. Ой! Опять шуршит!

Из гостиной долетело тихое постукивание.

– Ты живешь в Ложкине? – деловито осведомился Семен.

– Ага, – выдохнула я.

– Оружие в доме есть? – спросил Собачкин.

– Нет, – пискнула я, – и я стрелять не умею.

– А бейсбольная бита? – не унимался частный детектив.

– В нашей семье никто не увлекается любимой игрой американцев, – прошептала я, – Маша ходит в тренажерный зал, Зайка плавает.

– Ну да, в России сей вид спорта не популярен, зато биты в дефиците, их сложно приобрести, – хмыкнул Семен. – Ты где сидишь?

– На кухне, возле Афины, – ответила я, замирая от ужаса.

– Там и оставайся, – велел парень, – я еду.

Воспитание предписывало возразить: «Ну что ты, не стоит беспокоиться, уже поздно, завтра рабочий день». Но кто из нас вспомнит об аристократических манерах, находясь в пустом доме, где спрятался посторонний?

– Собаченька, миленький, поторопись, – зачастила я, – он ходит, шумит, двигает мебель. Страшно, аж жуть! Ты далеко?

– Живу в паре минут езды от тебя, – обнадежил меня Семен, – мой дом в Павловской Слободе.

– Я покупаю в вашем городке колбасу, – обрадовалась я, – в фирменном магазине мясокомбината.

– Извините, связь прервалась, – сказал мелодичный женский голос.

Я села на пол, прижалась к Афине и пару раз чихнула. От собаки веяло знакомым запахом, но я никак не могла сообразить каким, поэтому нагнулась и начала обнюхивать ее. Внезапно мне отчаянно захотелось спать, я прикрыла глаза, вытянула ноги, положила голову на живот Фины и подумала:

«Надо встать, на полу жестко!»

– Гадость! – закричали над ухом. – Гадость!

Я села, открыла глаза, увидела мужчину с меховой шапкой в руке, перепугалась почти до обморока и крикнула:

– Стой! Стрелять буду, здание заминировано! Я нажала на тревожную кнопку, сейчас сюда ОМОН ворвется.

– Очнись! Это я, – не испугался незваный гость.

Мой взгляд сфокусировался.

– Собачкин! Милый! Дорогой! Ты здесь! Солнышко!

– Я же обещал, – ответил Семен, – чего на полу валяешься? Где твоя хваленая большая собака?

– Вот, прямо перед тобой, неужели не заметил? – удивилась я. – Лежит, задрав лапы!

Собачкин сел на корточки, прижимая одной рукой к груди шапку. Другой потрогал Афину.

– Она живая? Я решил, что это игрушка или шкура из синтетики, такие в мебельных магазинах продают.

– Идиот! – сказал Гектор.

Собачкин бросил ушанку у морды Фины и в изумлении завертел головой.

– Кто тут?

Я кивнула в сторону ворона, который устроил себе наблюдательный пункт на плите.

– Знакомься, это Гектор. Он иногда несет чушь.

– Афина дура, – возмутилась птица, – Даша дура, Гектор супер! Кошка гадость! Идиот пришел!

– Он у тебя, похоже, очень любит окружающих, – усмехнулся Собачкин, – нашел для каждого добрые слова, главное, себя не забыл похвалить. Замолчи, мешок с перьями.