— Кирюха Маленький, Саша Чпок… — пробормотал Двуха, кажется, уже понимая, к чему ведет свою речь младший сержант.

— Подходят Кирюха с Сашей и говорят: «Откуда это, мы интересуемся, ты такой взялся, родной»? А он в ответ: «С такого-то района…» А они: «И это тебе право дает здесь краковяк устраивать»? А паренек глаза по пять копеек делает и говорит: «А с чего шухер-то? У нас на районе так принято, все так себя ведут, такие у нас правила. А на ваши порядки мне глубоко похрену…» И что, ты думаешь, Кирюха с Сашей ему ответят на это? А?

— Да понял я тебя, — хмуро проговорил Двуха. — Понял, чего тут…

— Нет, ты скажи, что ответят?

— Ничего не ответят. Ноги выдернут и в жопу вставят другими концами. Только ты меня с этим чувачком придуманным не равняй. По-твоему получается, я такой же отмороженный, что ли? Я…

— Да погоди, — усмехнулся Кинжагалиев. — Я, конечно, малость преувеличил, но суть-то от этого не меняется. Здесь не гражданка, Игорян, здесь… посложнее жизнь. И, значит, правила поведения построже. Они, эти правила, годами складывались. Для чего? Чтобы тех, кто пока не шарит, от косяков уберечь. Чтобы этим парням потом служить полегче было. Мне, тебе, им вон… Всем. Сам знаешь, когда живешь по понятиям, всегда все проще и понятней. А когда на правила болт кладется, начинается беспредел и грызня. А ты со своими дружками именно болт положил. Явились сынки и начали свои порядки, сука, устанавливать! А если остальные духи то же самое начнут? Если каждый будет по-своему воротить? Вы же не сечете в армейке пока что ничего! Вам не гавкать и огрызаться надо, а учиться! У нас, у старых. Для вашей же пользы все это делается! Понял?

Игорь молчал, лихорадочно соображая, как выстроить линию защиты, чтобы опровергнуть совершенно справедливые — как он для себя понимал — доводы младшего сержанта.

— Дальняк драить им не пожелалось! — уже не доброжелательно, а с ощутимой злинкой высказался Киса. — А ты что хотел, год отслужить и ни разу швабру в руки не взять? Тебя же завтра-послезавтра по-любому на хозяйственные работы определят, а ты и понятия не имеешь, как здесь пахать принято. Это тебе не у мамки пыль с этажерок смахивать… Гусь для чего тебя с земляками напряг? Для своего удовольствия, что ли? Запомни: чем быстрее ты в армейскую жизнь втянешься, тем для тебя же и лучше. Да, поначалу хреново. Так и везде сперва тяжело, в любом деле… И я, и мы все — тоже по духанке пахали за троих и не считали, что это, мол, западло. А ты, выходит, выше всех нас себя ставишь?

— Ну, хватит! — прервал словоизлияния Сереги Кисы младший сержант Бурыба. — Чего, в натуре, прения развели, как в Думе? Игорян вроде не дурак, он уже въехал во все. Да, Игорян? Ты ж не дурак?

— Ну… да, — сказал Двуха. — Не дурак, в смысле…

— Вот и я о том же. Теперь суть: мы свой авторитет заслужили, а ты, тем, что его не признаешь, нас опустил. При всех опустил. Не в уровень себя повел. Что делали бы твои… Маленький и Чпок, если б их опустить при всех попытались? А?

Тут уже Игорю все стало окончательно ясно: оправдываться было бессмысленно. Тем не менее, он попытался:

— Да не… — забормотал Двуха. — Это все… справедливо… Только Гусь ваш… Он бы сразу все объяснил, мы бы тогда…

— Каждому лично объяснять — объяснялка сломается, — высказался Кинжагалиев.

— Считаешь, ты прав? — встрял и Киса.

— Не… Неправ я.

— Короче, братан, — вздохнул Бурыба, — не обессудь. Мы тебя поправить должны за твой косяк. Это уж… Мы, может, и сами не хотим, но надо. В другой части тебя за такое бы с дерьмом смешали, каждый день огребал бы и летал по расположению, как сраный веник, потом опять огребал и опять летал.

— А кое-где и опустили бы, — заметил Киса.

— А что? — пожал плечами младший сержант Кинжагалиев. — Легко. И не по беспределу, а заслуженно. Скажи спасибо, что у нас здесь порядки другие.

— На первый раз сильно метелить не будем, — деловито проговорил Киса. — И не при всех, а тут… в уголочке. Но, если ты и после этого не угомонишься… Смотри. Тогда пощады не будет.

— Да угомонится он, — заверил Бурыба. — Пацан вроде с соображением. Ну, чего, Игорян? Мы друг друга поняли? Возражений нет?

— Нет… — прошептал Двуха.

Возражения у него, конечно, были. Но как поспоришь со всем только что изложенным? Против «понятий» не пойдешь, только на «понятиях» и строится жизнь, как дом на фундаменте — это Игорь Двуха знал давно и твердо.

— На старт, внимание, марш! — усмехнулся Бурыба.

Он шагнул к Двухе. Тот инстинктивно отпрянул, качнув стеллаж, вскинул кулаки к лицу, чуть согнулся, защищая локтями живот…

— Руки опусти! — строго прикрикнул Кинжагалиев. — По швам! Смирно!

Игорь повиновался. Бурыба тотчас врезал ему поддых, а когда Двуха согнулся, добавил ребром ладони сверху по шее. Игорь упал на колени. Младший сержант Кинжагалиев тут же уложил его на пол могучим ударом кулака по затылку. Немедленно подскочил и Киса, заработал ногами… Несколько минут в тесной каптерке были слышны только сопение и тяжкие, глухие удары — будто отбивали деревянным молотком толстый кусок мяса. Наконец, особо сильный пинок вышиб из Двухи короткий надрывный стон.

— Хорош! — остановил экзекуцию Кинжагалиев. — Встать!

С некоторым трудом Двуха поднялся на ноги. Качнулся, побледнев, но Бурыба поддержал его.

— Свободен, — ухмыльнулся Киса.

Кинжагалиев отпер дверь. Пошатываясь, Игорь выбрался из каптерки. Трое, не закрывая дверь, наблюдали за ним. Пройдя пару шагов, Игорь остановился, привалился к стене, закашлялся. Его вырвало.

— Во! — обрадовался Киса. — Первое задание! Посмотрим, как усвоил урок. Рядовой Анохин! Слушай мою команду: рожаешь ведро, тряпку и убираешь все это дело. Как понял?

— Слушаюсь… — тихо хрипнул Двуха.

— Да не менжуйся ты! — хлопнул его по плечу Кинжагалиев. — Нормальный ты парень, я ж говорю. Как закончишь, покурим с тобой, за жизнь побазарим…

* * *

К Командору гость нагрянул только к вечеру. Старший лейтенант Бородин, войдя в палату, огляделся и присел к Командору на койку. Тот, некрепко спавший, от движения кровати проснулся.

— Как здоровье, боец? — осведомился Бородуля.

— Нормально, товарищ старший лейтенант, — ответил рядовой Каверин настороженно.

У лейтенанта Бородина постоянно было такое выражение лица, точно он вот-вот захихикает. В части он имел репутацию человека тихого, себе на уме, на которого полагаться не стоит, но с другой стороны и опасаться его не нужно; командование его замечало редко и, следовательно, по службе почти не напрягало. С большей частью личного состава у Бородули давно установились отношения нейтралитета. Лейтенант не создавал им проблемы, и солдаты старались отвечать ему тем же. Впрочем, некоторых, по его мнению достойных, Бородин выделял особо. И отношения с такими достойными у него были другие, товарно-денежные. А что? С одной стороны жизнь у солдатиков-срочников в части скучная, с другой — зарплата у лейтенантов маленькая… В части № 62229 отлично было известно, что старший лейтенант Бородулин в рядах вооруженных сил надолго не задержится: дослужит первый контракт после военного вуза (куда его по какой-то неведомой причине занесло), отдаст тем самым долг Отечеству, предоставившему ему возможность бесплатного обучения, — и до свидания. Служил Бородуля, что называется, для галочки. Зато на гражданке ушлый старлей уже отыскал себе неплохое местечко: устроился системным администратором в правительство города, на каковой должности и трудился; пока, правда, на половину ставки.