– И очень неплохие. Наследил все-таки. Так что дело теперь за малым – изловить, а уж доказать-то мы сможем. Однажды он все-таки оплошал. Хотя, вернее будет сказать, что оплошали мы... Света как-то, проходя мимо почты, присела на скамейку. И он подсел к ней. Видимо, они сговорились. Но вел он себя очень осторожно, можно даже сказать, грамотно. Сел на скамейку чуть в сторонке, на Свету не смотрел, поставил локти на колени и ладонями прикрыл рот, так что наш наблюдатель сразу и не понял, что они разговаривают.

– Но ведь он видел, что Света что-то говорит?

– Она мороженое купила и стаканчиком губы перекрывала. Когда наш парень сообразил что к чему, тот псих уже ушел в сторону рынка. А там, сами понимаете, народу всегда полно. Растворился.

– Но у вас есть его описание?

– Щупленький, ростом пониже Светы. Короткая стрижка. Одет под отдыхающего.

– Это как? – спросил Андрей.

– Белая безрукавка с какими-то надписями, светлые штанишки, кожаные сандалии на босу ногу. Загорелый. Примерно так выглядят все коктебельские пляжники.

– Света произнесла что-то в том смысле, что доказать его вину уже невозможно.

– А отпечатки? – удивился следователь.

– А что отпечатки – он и не будет отрицать, что бывал у Светы, ночевал, общался с дочкой... Кто-то их даже видел вместе... А кровь давно смыл.

– Кровь не смывается. Ни на одежде, ни в душе. Так что пусть она только взглядом укажет – раскрутим. Ведь где-то он жил до сих пор, у него есть родные, знакомые, соседи – не может такого быть, чтобы ничего за ним не тянулось. То, что он совершил, то, как он совершил... Подготовка нужна. Натасканность. – Последнее слово Олег Иванович произнес с неожиданной жесткостью. – К этому надо прийти. Созреть. Я уверен – если мы найдем его берлогу, там обязательно обнаружатся вещички с чужой кровью. Замытые, застиранные, вытравленные, но обнаружатся. Кровь не смывается. И сюда он приехал не зря и не случайно – скрывается. Наверняка его где-то ищут. Нюх старой овчарки подсказывает мне – найдем. Представляешь, Серега, – следователь повернулся к Воеводину, – иду по улице и чувствую его запах, его вонь, если уж называть вещи своими именами.

– Олег Иванович, – Андрей помолчал, – а общая картина преступления восстановлена?

– В общем, да. Тут у нас никаких сомнений нет. И секретов тоже нет. Вы и сами уже, наверно, все разузнали. Да и с нашим анатомом разговаривали, поэтому не буду повторяться. Несмотря на ножевые ранения, умерла девочка от удушения. Он специально не наносил ей серьезных ран, чтобы она все-таки оставалась жива... Своеобразный сексуальный садизм. И еще одна подробность – нож торчал в теле. То ли он напоследок оставил этакую визитную карточку, то ли произошло что-то непредвиденное, о чем мы сейчас говорить не можем...

– Значит, следы все-таки остаются, – пробормотал Андрей.

– Без сомнений, – заверил следователь. – Дайте нам его, и мы найдем доказательства. Может быть, вы мне не поверите, но этот человек слабак. Во всех смыслах слова. И в сексуальном, и как личность, характер... Размазня. Ведь кем попользовался – ребенком! Сам все расскажет. И будет упиваться подробностями.

– Получит семь лет, и его выпустят через три года за хорошее поведение?

– Постараюсь сделать так, чтобы этого не случилось.

– Я тоже, – сказал Андрей.

– Видите, как много у нас с вами общего! – улыбнулся Олег Иванович. – И еще одну тайну следствия я вам открою... Недавно возле Чертова Пальца нашли девочку... По сообщению в местных газетах можно было понять, что ее сбила машина. Так вот, ее не сбивала машина. Вам, наверно, Аркадий уже рассказал – она погибла так же, как и Лена. И тоже в теле оставлен нож. Это нам, милиции, уголовному розыску от маньяка привет. Мы подробно об этом не сообщали по одной причине... Если люди узнают – завтра Коктебель опустеет.

– Может, это не худший вариант? – спросил Воеводин.

– Тысячи людей лишатся отпуска... Они-то в чем виноваты? Говорят, вы пригласили из Москвы могущественного колдуна? – спросил следователь у Андрея.

– Хотите познакомиться?

– Не возражал бы. Я не откажусь ни от одной, даже самой безрассудной возможности! Пусть надо мной смеется весь уголовный розыск Феодосии, но если мне скажут, что надо помолиться – помолюсь, переночевать на свежей могиле – переночую, если посоветуют выпить мочу черного кота с толченым пауком и запить кровью летучей мыши – я и это проделаю, если понадобится... Я все сделаю. – И Олег Иванович осторожно опустил на стол побелевший от напряжения кулак.

– Но у вас хоть кто-то есть под подозрением?

– Есть.

– Их много?

– Все, кроме вас, Андрей. Вас здесь не было. Я уже сделал запрос по месту вашей работы – мне подтвердили, что в апреле вы действительно были в Москве.

– Вы подозревали меня?!

– Неправильно поставлен вопрос. Я просто подозревал всех. А вас даже больше, чем других.

– Почему?!

– У вас был повод для убийства. Мотив, как мы выражаемся.

– Боже, какой?!

– Может быть, вы хотели избавиться от дочери, чтобы не платить алименты.

– От дочери?! У меня никто и не требовал никаких алиментов. И о том, что она моя дочь, я узнал только здесь!! Олег Иванович! Вы что, все это всерьез?

– Конечно, нет. Я просто хотел вам показать, насколько широк наш охват, насколько широк круг подозреваемых. Мне звонил Аркадий, анатом. Вы сказали ему, что убийца поставил себе зубной протез? Откуда вам это известно?

– Света сказала.

– А она откуда знает?

– Вы же сами только что рассказали, как они однажды встретились на скамейке у почты.

– Вот почему у той девочки другой след от зубов... Значит, это все-таки он, – следователь поднялся. – Мы еще увидимся, Андрей. Пока.

Ну скажите, пожалуйста, почему все перемены в жизни происходят обязательно в худшую сторону? Вот стоял на площади Пушкина в городе Москве ресторанчик под названием «Елки-палки». Стоял себе и стоял, никого не трогал, и многие успели полюбить его любовью преданной и благодарной, поскольку каждый мог выбрать себе из десятков предлагаемых блюд – мясных, рыбных, овощных – все, что его душе было угодно. И самое главное – в сыром виде. И на твоих глазах ребята в буддийских нарядах превращали отобранное тобой сырье в блюдо потрясающей вкусноты.

Нет больше этого ресторанчика.

Теперь там черт знает что!

Было лучшее место на земле под названием Пицунда. Нет больше Пицунды. Только люди успели полюбить ее любовью искренней и восторженной – исчезла Пицунда, оказалась за какими-то границами.

Стоял на коктебельской набережной простенький киоск, а невероятной красоты женщина продавала там коктейли с названиями, мимо которых не мог пройти ни один уважающий себя... Никто не мог пройти мимо. Пришли мы однажды с ребятами пообщаться с Наташей и выпить заодно цикуты с толчеными тарантулами...