Ладно, молчи и понимай. Хворь твою я уберу, это займет не меньше двадцати Эно. Каждые три Эно надо будет смазывать лицо мазью… состав не скажу, все равно ничего не поймешь. Это должно быть не особо приятно, но, полагаю, если ты хочешь вернуть себе нормальное лицо, то согласишься.

– Господин лекарь, я…

– Молчи пока. Про деньги ты вспомнил не зря. Видишь ли, уважаемый, я бы и согласился врачевать тебя без мзды, пусть у меня и вызывает отвращение твой образ жизни, мой долг лекаря велит мне бороться за каждую жизнь. Однако для мази, которую я для тебя приготовлю, нужны очень непростые ингредиенты. Даром мне их никто не даст, понимаешь?

Он говорил с Крэйном мягко и спокойно, лишь колючий взгляд пробирал до костей. Каждое слово он клал как компресс на рану, осторожно и не торопясь, словно говорил с неграмотным и невежественным дураком. Но Крэйна это не задевало, он смотрел на лекаря с почитанием и вниманием.

– Да-да, понимаю. Мне надо будет заплатить?

– Боюсь, что так. Каждая порция мази потребует, – лекарь прикрыл глаза и загнул два пальца, потом, немного помедлив, словно что-то прикидывая в уме, еще два, – …девять сер.

Крэйн едва не рассмеялся, до того небольшой была цена за избавление от болезни. Каких-то девять монет, да в любом трактире кувшин хорошего спелого фасха стоит дороже!

– Тебе подходит?

– Подходит, господин лекарь, полностью подходит, – поспешно сказал он.

– Тогда можно приступить сейчас же. – Бледные пальцы приподняли край полотнища, взяли со стола что-то вроде небольшой хитиновой ложки, но с заметным изгибом и более плоской чашечкой. – Чем раньше мазь коснется твоего лица, тем быстрее его покинут язвы. Понимаешь? Однако мое единственное условие – оплата вперед. Мне понадобятся деньги, чтобы приготовить еще одну порцию.

– Я… У меня сейчас, боюсь…

Руки, уже поднявшие инструмент, дрогнули и, мгновение замерев, положили его обратно к остальным. Серая ткань легла сверху. Крэйн почувствовал себя как ребенок, которому обещали подарок, но в последний миг обманули.

– В таком случае, – лекарь развел руками, – помочь тебе я не смогу.

– Но как же…

– Я готов предоставить свое умение врачевания, но этого мало. Я не могу врачевать тебя за свой счет. Если я стану оказывать такую помощь каждому бродяге, подхватившему хворь на улице, мне придется продать лавку и самому идти от города в город, прося милостыню. Понимаешь меня?

– Господин лекарь!

– Не могу. Иди.

– У меня будут деньги! Я скоро получу достаточно денег, чтобы окупить ваши труды, – торопливо заговорил Крэйн. – Мне… вернут долг, не меньше сотни сер! Я расплачусь! Слово шэ…

– В таком случае я к твоим услугам, как только у тебя будет девять сер, – торжественно объявил лекарь, потирая руки. – Но не раньше. Девять сер за первый раз, всего… м-м-м… на первых порах это обойдется в сто восемьдесят. Если нужно, придется заниматься дольше, но я думаю, этого будет достаточно.

– Всего сто восемьдесят сер… – Крэйн не выдержал, ударил рукой по столу. Инструменты глухо звякнули, словно сердясь на непочтительное к себе отношение. – Ведь это так мало! Меньше двух сотен!

– Тебе мало, – сухо ответил тот. – Но не для меня. Иди. Когда у тебя будут деньги, возвращайся. Но помни, что на счету каждый Эно. Если ты запозднишься, моя помощь может быть бесполезной.

– Хотя бы один раз!..

– Это невозможно. Ступай. Я надеюсь увидеть тебя самое позднее через два Эно.

Оказавшись снаружи, Крэйн долго смотрел на деревянную вывеску, сжимая и разжимая кулаки. Девять сер! Он отказался одолжить каких-то жалких девять сер, чтобы спасти жизнь умирающему! Ушедшие, да сам Крэйн в былое время тратил не меньше полутысячи за один Урт, передвигаясь с дружиной от одного трактира к другому. Он подавил минутное желание вернуться в склет лекаря, на этот раз – с обнаженным стисом. Но разум быстро взял вверх над непослушными эмоциями – даже если у этого недомерка и есть нужные зелья, даже с приставленным к горлу острием он вполне способен смешать вместо лекарства яд. К тому же смерть лекаря в богатом районе поднимет на ноги всю дружину и стражу, город оцепят и не будет ни единой щели, где можно будет схорониться. Нет, этот путь не для него.

Забыв про присмотренное убежище, Крэйн накинул капюшон на голову и зашагал вперед, не глядя по сторонам. Ему надо было найти девять сер не позже, чем через два Эно.

Решение пришло быстро. Крэйн, немного приподняв голову, впился взглядом в шагающего по противоположной стороне улицы толстяка в дорогом талеме. Он прикинул, что если сейчас, пока на улице никого, кроме них, нет, подскочить к нему сзади и всадить стис слева под ребра, на палец в сторону от позвоночника, а потом слегка придержать, чтоб не заляпаться и… Нет, первый удар лучше нанести в шею, перерезать голосовые связки.

Приподнять, быстро оттащить в узкий переулок между двумя соседними склетами, одним движением снять туго набитый тулес. Словно почувствовав на расстоянии его мысли, прохожий ускорил шаг. Крэйн смотрел на его беззащитную спину и чувствовал, как рот переполняется слюной.

Деньги. Наверняка хватит на то, чтобы подыскать на время приличный склет, купить рабыню-прислужницу, настоящую одежду. И у него снова будет чистое лицо. Разве не подходящая цена?

«Нет, – отрезал Крэйн, прервав тягучий поток приятных мыслей. – Я еще не дошел до этого. Если я перережу горло этому человеку, что будет отличать меня от обычной черни? Нет, если внешне я стал неотличим от последнего тайлеб-ха, внутренне я всегда останусь собой».

«Пойдешь работать? – мрачно спросил его другой Крэйн, уставший и насмешливый. – Твои принципы мешают тебе уподобляться грязному шеерезу, но не станут ли они мешать тебе, когда ты захочешь найти себе дело?»

«Нет. Сильный человек сам определяет, какими принципами и когда можно пренебречь. Я найду способ заработать».

«Цедить ывар? Убирать помет за хозяйскими шууями? Чинить одежду? – Этот другой Крэйн явно забавлялся. – На что ты согласишься, вчерашний шэл?»

«Если речь идет о жизни, на один Эно можно забыть про гордость».

«Гордость?.. Нет, тут не просто гордость. Тебе придется решать, изменить ли самому себе, точнее – той части тебя самого, которая называет себя „я“ и сейчас бредет по незнакомой улице в чужом рваном плаще. Ты сам знаешь, что гордость тут ни при чем, ты достаточно умен, чтобы быть обуянным гордыней. Вопрос в том, готов ли ты залезть в грязь, стать одним из сотен тысяч одинаковых смердящих уродов. Учти, нельзя пронзить одним эскертом сразу двух врагов, ты не сможешь жить и работать, как последний нищий, и при этом чувствовать себя шэлом. Работе придется отдать всего себя без остатка, если хозяин прикажет – исполнять, ударит – терпеть. Ты не сможешь нацепить на лицо маску, успокаивая себя тем, что убирают помет и моют хеггов вовсе не твои руки, в то время как настоящий ты – законнорожденный шэл Алдион – взирает на это изнутри. Тебе придется стать тем, кого ты больше всего ненавидел в прошлой жизни – грязным не рассуждающим рабом, для которого во всем мире существует только работа, обвалившийся шалх и деньги. Нельзя быть нищим и шэлом одновременно».