— Ну, это неправильная шутка! — воскликнула Ниночка. Ночная прогулка благотворно на нее подействовала, апатия и усталость уступили место оживлению. — У него был прекрасный русский язык. Жорж рассказывал, что, живя во Франции, они в семье по-русски говорили. Родители у него русские, причем даже со смоленскими корнями. Его отец с матерью из Смоленска эмигрировали задолго до революции.

— Между прочим, Левонин — смоленская фамилия, для наших мест типичная, — заинтересовался Порфирий Петрович.

— Да, — подхватила Шварц. — У нас ведь город приграничный, и в фамилии белорусское влияние чувствуется.

— О, тут другое влияние, — грустно улыбнулась Нина. — Отец Жоржа носил фамилию Львов. Живя во Франции, он стал называть себя Леон, то есть Лев, а после для благозвучия — Леонин. И муж в детстве был Жорж Леонин. А потом, когда оформлял документы для реэмиграции в Россию, буква «в» внутри появилась: вначале случайно, но муж ее решил оставить — более естественно по-русски звучит. Он ведь лингвист был по специальности, знаток языков.

Помолчали.

— А батюшка Жоржа, что ж, не вернулся в Смоленск? — спросил наконец наивный Потапов.

— Он к тому времени давно умер. Жорж рано потерял отца. Все решения он принимал самостоятельно. В том числе и о возвращении в Россию, конечно. Андрей, к счастью или к несчастью, в него: очень самостоятельный, многое берет на себя. — Нина тяжело вздохнула, вспомнив о своем горе. — Но вот и мой дом. Спасибо за участие, Леля. Я и впрямь немного пришла в себя… — Поколебавшись всего мгновение, она повернулась к Потапову: — Надеюсь на вашу помощь, Порфирий Петрович.

— Да, — прозвучал ответ. — Я постараюсь в этом деле разобраться.

Уже начало светать, однако лица собеседника она не видела.

— Привет, Анатолий. Узнаешь?

Полуэктов удивился, услышав этот голос в трубке.

— Здорово, Петрович! — ответил майор. — Рано звонишь. Всего три дня прошло, а они раньше чем через неделю не пришлют сведения, это точно. Через неделю это еще быстро будет.

— Да я и не о том совсем. Когда будет, тогда и будет, не горит. Я по другому вопросу. Можно заскочить к тебе?

— Ну, заскакивай…

Через полчаса Потапов сидел в кабинете Полуэктова. Разговор шел о рыбалке. Петрович узнал какое-то замечательное место на Касплянском озере, где сильно клюет, и звал Анатолия в воскресенье порыбачить вместе, затем и пришел. Майор был большой любитель рыбалки. В другое время он бы с радостью принял приглашение, но сейчас… воскресенье он надеялся провести с Ириной.

— Зови и даму свою! — догадался проницательный Петрович.

Майор ответил неопределенно: он еще не успел узнать, как дама относится к рыбной ловле. Но поговорили в целом хорошо. Чаю попили — другое-то на работе нельзя, они оба дисциплинированные были.

Под конец чаепития Полуэктов расчувствовался и стал жаловаться на то, что дело по двум убийствам медленно идет и, похоже, зависнет.

— Я один, без помощников, понимаешь, — говорил он. — Все в отпуске, жара. Только я и вкалываю.

Потапов понимал и сочувствовал.

— А этот как же… подозреваемый-то твой? Был же у тебя подозреваемый, правда, ненадежный…

— То-то и оно, что ненадежный, — пожаловался майор. — Хотя, Петрович, ведь я и ключи убитой у него в столике нашел!

— Ну! — восхитился Петрович. — Так за чем дело стало?! И закрой его, коли так.

— Закрыл уже, два дня сидит — а толку? На ключах-то как раз отпечатков не оказалось!

— Стер?! — ахнул бывший участковый.

— Стер, конечно! Умный, зараза!

— А подложить никто не мог?

Полуэктов засмеялся:

— А как узнаешь? Разве признаются? Допрашивал уж работницу, что убирает у них раз в неделю. У нее, кстати, имелись ключи потерпевшей. Она — соцработник, у Аргуновской бывала, ключи передала в полицию после убийства сразу.

— Так раньше сделать копию могла!

— А зачем ей? Она в этой квартире часто бывала, и одна в том числе — хозяйка доверяла ей. Например, когда Аргуновская две недели в больнице лежала, она там все могла перерыть, что захочет. Так что ей ключи делать было без интереса… Кстати, она дала показания, что за два дня до обыска заглядывала в стол: клала туда бумаги — Левонин этот разбрасывать все горазд, и ей разрешалось складывать — и не видала там ключей.

— Да, зацепиться трудно… — посочувствовал Потапов. — А допрашивать его когда будешь? Я бы тоже послушал, что он говорит; может, свежий взгляд что-то и разглядит.

— Это тебе не гусей пропавших искать! — засмеялся майор. — Я помню, Петрович, что ты ищейка хорошая… по сараюшкам кур да гусей искать! Ну, послушай, если хочешь, прямо сейчас и позову!

Андрей даже обрадовался, когда опять на допрос вызвали: чем быстрее дело прояснится, тем лучше. Завтра три дня истекают. Больше его без предъявления обвинения держать нельзя. Если завтра не выпустят, мать должна связаться с адвокатом.

В уже знакомом кабинете, кроме майора, какой-то старикан в углу сидел, чего-то дожидался.

«Это у нас такая полиция: меня привели, а того еще не вывели, — подумал Андрей. — Совсем у них летом людей не хватает».

Полуэктов между тем начал допрос.

— Гражданин Левонин, вам было дано время подумать, все тщательно взвесить, — так эпически начал майор. — Подтверждаете ли вы и сегодня, что не были в квартире убитой Аргуновской и не владели ключами от ее квартиры?

— Да, я это подтверждаю, — серьезно ответил подследственный. — С гражданкой Аргуновской я не был знаком. В ее квартире не бывал, а ключи впервые увидел, когда мне их предъявили полицейские.

— Каким же образом они появились в вашем компьютерном столике? Сами прилетели? — теперь Полуэктов позволил себе легкий юмор.

— Думаю, кто-то их подбросил и, скорее всего, из самых злостных побуждений. — Подследственный отвечал по-прежнему строго, серьезно.

— Кто же, по-вашему, имел возможность это сделать?

— Я не берусь строить предположения, — вздохнул Левонин.

Из допроса следовало только то, что Потапов уже и так знал: в доме, кроме хозяев, побывали в эти дни Копылова, Озерцов и работница. Более всего была подозрительна Копылова, но улик против нее не имелось. Потапова, впрочем, интересовал сейчас только сам Левонин. Он был внуком того самого Львова — возможного убийцы Штальберга.

Допрос подошел к концу. Полуэктов протянул подследственному протокол для подписи.

— Ведь ваш дед еще до революции эмигрировал из России во Францию? — спросил неожиданно старикан из угла.

Андрей уже успел про него и забыть. Батюшки! Откуда взялся этот старый хрыч?! С таким вопросом, вестимо, из ФСБ. Совершенно не похож на фэесбэшника! Век живи — век учись, как говорится…