Морин просидела так, держа его за руку и не отводя от него взгляда, еще минут пятнадцать, пока наконец не появился маленький вертолет, который должен был доставить Алана в больницу Буэнос-Айреса. Подбежавшие врачи оттеснили ее, и только тут она заметила пилота. Он сидел, завернувшись в одеяло, весь дрожа и все еще в шоке.

— Как сеньор Макинтайр? — спросил он, стараясь сдержать дрожь.

— С ним все будет в порядке, — ответила Морин, хотя вовсе не была уверена в этом. — А вы как?

— Все нормально. Но я никак не могу понять, что произошло… Почему отказал двигатель?

— Главное, что вы оба живы, — ответила она, бессильно опускаясь рядом с пилотом.

Люди вокруг носилок вдруг засуетились. Морин увидела, что Алана несут к вертолету. Один из врачей подбежал к пилоту.

— Идемте. Мы забираем в больницу вас обоих.

— Но со мной все в порядке!

— Обследование должны пройти оба пострадавших, — ответил тот строго. — Вы еще сами до конца не понимаете, что с вами случилось.

— Я поеду с вами! — вскочила Морин.

— Извините, но… — вежливо начал врач.

— Я невеста сеньора Макинтайра, — перебила его Морин. — Я должна быть с ним.

Врач колебался, но Морин смотрела на него с такой отчаянной решимостью, что он не выдержал.

— Ну хорошо, идите. Места должно хватить.

Заслоняясь от ветра, который поднимали лопасти вертолета, она залезла в салон, куда уже занесли Алана.

— С Богом, сеньорита! — закричала ей Мария, махая рукой.

Морин кивнула в ответ и, повернувшись, присела около носилок. Через минуту вертолет взлетел. Алан тихо лежал с закрытыми глазами. Рана на голове уже была перебинтована, и кровь отерта с его лица.

— Алан, — чуть слышно проговорила Морин.

К ее удивлению, глаза его тут же открылись, и он слабо шевельнул губами, пытаясь произнести ее имя.

— Все будет хорошо, — прошептала Морин, чувствуя, как слезы текут по щекам, падая на Алана. — Все в порядке…

— Вы можете взять ее за руку? — спросил Алана врач, который разрешил Морин лететь с ними.

Алан взял ее за руку, и врач рассмеялся.

— Руки-ноги шевелятся, значит, ничего страшного, — сообщил он. — Но, конечно, вам придется пройти основательную проверку прежде, чем вернетесь домой.

Алан держал Морин за руку всю дорогу до больницы. Потом она долго ждала в коридоре, пока его осматривали и производили все необходимые процедуры. Наконец, когда Алана разместили в палате, ей позволили пройти к нему.

— Как ты? — спросила она робко, присаживаясь на кончик стула рядом с его кроватью.

— Врачи сказали, все на месте. Отделался легким сотрясением мозга и несколькими ушибами и порезами. В общем, все в порядке. А как ты?

— Значит, я тоже в порядке, — ответила Морин дрожащими губами, с трудом удерживаясь от слез.

— Я не планировал столь шумное прибытие, — сказал он со слабой усмешкой.

— Надеюсь, ты не собираешься в будущем повторять этот трюк? — попыталась пошутить Морин, глотая слезы.

Тут дверь открылась, и в палату торопливо вошел врач.

— И вам, и пилоту здорово повезло, — сказал он. — Считайте, что вы родились в рубашке. Если сегодняшняя ночь пройдет спокойно, ваша невеста сможет забрать вас домой уже завтра утром.

Когда врач ушел, Алан с интересом посмотрел на Морин.

— Невеста? — переспросил он.

— Мне пришлось сказать это, чтобы меня пустили в вертолет, — пробормотала она, краснея.

— Понятно. — Несколько мгновений он лежал молча, с закрытыми глазами. Потом снова посмотрел на нее. — Ты плачешь?

— А что тебя удивляет? — всхлипнула Морин, отворачиваясь. — Я же люблю тебя!

— Ничего не скажешь, ты выбрала удачный момент, чтобы признаться мне в этом, — заметил он, морщась от боли.

— Не думай об этом сейчас, — ответила она, вытирая слезы. — Тебе надо набираться сил. Лучше поспи.

Алан послушно закрыл глаза и через несколько минут задремал. Морин просидела рядом с ним до вечера, давая ему попить, когда он просыпался, и просто глядя на его бледное лицо, когда он спал.

Вечером она позволила врачу отвести ее в подсобное помещение и уложить на небольшом диванчике. Уже засыпая, Морин в очередной раз с тоской подумала, что не стоило признаваться Алану в любви.

Утром ее разбудила Мария. Морин испуганно села на диване, не понимая, где она.

— Что случилось?

— Все в порядке, сеньорита. Сеньора Алана выписывают домой. Он уже ждет нас.

События вчерашнего дня медленно всплывали у Морин в памяти. Голова была тяжелая, снова слегка подташнивало. Вчерашнее возбуждение не прошло даром.

— Но… как вы сюда попали? — удивленно спросила она Марию. — Вы же остались на станции?

— Приехала ночью на поезде, сеньорита. Давайте, я помогу вам встать.

— А как же мы поедем обратно? — спросила Морин, умываясь в маленькой раковине, подвешенной к стене напротив дивана.

— Друг сеньора Алана обещал нам помочь, — ответила Мария, подавая ей полотенце.

Алан был все еще довольно бледным, но вполне бодрым. Повязка на голове придавала ему совершенно разбойничий вид, и Морин в который раз поняла, что любит его до безумия. Но рядом с ней стояла Мария, а около Алана сидел незнакомый мужчина — видимо, тот самый друг, который обещал помочь им добраться до дому. При виде Морин он вскочил и вежливо поклонился.

— Это Серхио, — представил его Алан. — Мой партнер по бизнесу.

— Очень приятно. — Серхио галантно поцеловал Морин руку. — Я так рад, что Алан наконец-то встретил женщину, которую вскоре назовет своей женой.

Морин, вспыхнув, бросила яростный взгляд на Алана. Тот, едва заметно пожав плечами, ответил насмешливой улыбкой.

— У меня есть небольшой спортивный самолет, — сообщил Серхио. — Вы трое там прекрасно поместитесь.

— Как? Опять самолет? — Морин испуганно посмотрела на Алана.

Но тот смотрел совершенно спокойно.

— Я хорошо знаю пилота, который поведет самолет, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Думаю, что на этот раз полет пройдет успешно.

В самолете Морин всю дорогу держала Алана за руку, а он весело шутил, болтал на общие темы с ней и с Марией и, вообще, вел себя так, словно ничего не случилось, — самолет не разбивался, Морин ему в любви не признавалась.

Он был таким далеким и вежливо-чужим, что к концу полета Морин снова с трудом удерживалась от слез. Вчера, когда она держала его за руку, ей казалось, что между ними что-то изменилось, снова натянулась та ниточка взаимопонимания и нежности, которая связывала их на берегу океана. Но, видимо, ей это только казалось.