– О чем это ты, товарищ? – усмехнулся Лука. – Мы люди мирные, тихие. И вообще с корабля не сходили. Пришлось, правда, заколоть одного стражника и связать второго, но, может, это нам с Галуа просто приснилось?

– Приснилось, хозяин, – поддакнул тот понятливо. – Ох как много я за свою жизнь таких снов повидал.

– Ну а здесь-то что? Меня все дожидаются или надоело им это?

– Не бойся, Лука! Солдаты ушли еще с утра! Привет тебе от всего честного народа! Особенно от деда Макея. Уж он-то сокрушался за тебя изрядно.

– Он что, уже знает, что мы пришли назад?

– А как же? Уже доложили. Гонец прискакал, как только заметили ваши паруса. Спешит сюда. Ты ведь не станешь нас навещать в усадьбе?

– Рискованно, Савко. Лучше побуду здесь, поближе к судну. Что тут было?

– Переполох, Лука! Сержант готов был всех растерзать, да что можно было поделать? Бродили, мол, тут какие-то недобитые индейцы, которые и помогли удрать Катуари с детьми и кормилицей. Поди их теперь сыщи в лесу-то. А вот усадьбу твою теперь обязательно конфискуют. Ты потерял почти все, Лука!

– Не скажи. Мы с тобой позаботились о том, чтобы с пустыми руками не остаться. Так что с деньгами все обойдется. Плохо, что приходится покидать уже насиженное место. Да побыстее надо сматываться. Только вот где теперь поселиться? Во французских пределах опасно. А в других не хочется – языка не знаю, да и вообще…

– Понимаю тебя, Лука. А по мне, так чем новее, чем необычнее, тем интереснее. Вон и Колен с этим согласится. Верно, Колен?

– Лука, а ты не хотел бы вернуться на родину? – спросил Назар, подойдя к другу и пожимая тому руку. Лицо его было серьезно, неулыбчиво.

– Привет, друг! Что дед Макей запаздывает?

– Торопится, Лука. Да стар стал. Неповоротлив и ленив. Но прибежит.

– Как сложатся ваши дела, Назар? Не отразятся ли мои трудности на вас?

– Боюсь, что может так случиться, Лука. Особенно после ночной прогулки и беседы с губернатором, о которой так красиво Савко рассказал. Это было бы очень плохо. Мне так не хотелось бы менять место жительства. Уже привык и мне здесь нравится.

– Я согласен с тобой. Мне еще хуже, но я надеюсь на то, что все сложится хорошо. Придется немного поплавать в поисках лучшего места. Если найду, обязательно приду сюда и расскажу. Возможно, вам и понравится рядом со мной жить. Обещаю.

– Спасибо, но надеюсь, что этого не случится. А тебе желаю благополучия.

Они вошли в дом, негритянки уже приготавливали обильный не то завтрак, не то обед. За большим столом все едва поместились, и начался прощальный обед на веранде, обвеваемой морским ветерком.

Дед Макей не отходил от Луки, заглядывал ему в глаза, хотел что-то сказать, но ему постоянно кто-нибудь мешал, и он лишь вздыхал, махал рукой и вяло ковырял душистое мясо руками, выискивая кусочки помягче.

Вечером Лука отправлялся на корабль. Он не хотел рисковать, да и надолго расставаться с Катой и детьми.

– Назар, я хотел бы с тобой совершить небольшую сделку, – молвил он на прощание. – Не могли бы мы с тобой обменяться неграми? У меня на борту их два десятка, но они еще ничего не умеют. Я тебе их даю, а ты мне десяток из наших общих по моему выбору.

– Это и твои негры, Лука, – ответил Назар. – Я согласен. Завтра можно это проделать спокойно.

– Тогда договорились. Сегодня же переправлю тебе всех новых, пусть обживаются.

Утром Лука с несколькими вооруженными людьми выбрал десяток негров поздоровей, отправил их на судно, погрузил продовольствие, дрова, воду, оружие, что нашлось в усадьбе и не было конфисковано сержантом. В последний момент Колен решил присоединиться к нему, заявив:

– Негритянка мне надоела, детей нет, чего мне сидеть тут и ждать, что и я попаду под подозрение? Иду с тобой, Люк! Берешь?

– Еще спрашиваешь, Колен? Конечно! Вон и Савко идет. Жаль деда оставлять здесь. Привык я к нему.

– Чего меня оставлять, сынок? Я с тобой! Что мне тут делать? Сидеть сидмя и ждать смерти? Лучше я буду нянчить твоих деток. Бери, сынок, обузой не буду. Да и старость может на что-нибудь сгодиться.

– Дед Макей! Этого я не ожидал! Рад, очень рад твоему решению. Собирайся!

– Чего мне собираться? Люлька всегда со мною, сабельку уже захватил, остальное на мне и при мне. Десять монет я уже взял у Назара. Я готов!

Лука покидал усадьбу с тяжелым сердцем. Было жалко, обидно, но другого выхода он не видел.

На судне все было забито грузами и людьми. Для такого малого суденышка около тридцати человек слишком много. Однако Лука посчитал, что чем больше, тем лучше. Неизвестно, что им сулит недалекое будущее.

Прозвучал прощальный пушечный выстрел, и скоро мыс скрыл от глаз пристань и толпу людей на берегу.

Ката неподвижно стояла на полуюте. В глазах застыли тоска и печаль. Она так и не попрощалась со своим народом, с теми, кто остался на Доминике. Да и на этом острове еще скрывались в отрогах вулкана Суфриер несколько десятков загнанных и обреченных карибов. Их участь была понятна ей.

Перед сном Лука поцеловал Кату и сказал, понимая, что ей неприятно будет это услышать:

– Мне необходимо зайти на Сен-Мартен, милая.

– Без этого никак нельзя? – встрепенулась она.

– Там наше дело осталось, милая. Больше ничто не связывает меня с этим островом. А средства нам могут понадобиться. И большие, раз у меня корабль.

– Я понимаю и согласна, хотя мне и неприятно.

– У нас все будет хорошо, – сказал Лука.

Каждый день Лука требовал, чтобы весь его экипаж овладевал приемами боя. Для этого он заставлял матросов ежедневно упражняться в стрельбе из мушкетов, а канониров стрелять из пушек. На палубе стояла кутерьма, грохот, и часто команды приходилось орать в рупор, чтобы перекрыть шум учений.

Ката часто сама брала в руки мушкет, палила из него, потирая ушибленное отдачей плечо, за что Лука ей постоянно выговаривал:

– Посмотри, какой синяк у тебя на плече, Ката! Зачем тебе это? Лучше из пистолета пали. У меня как раз есть для тебя подходящий, совсем маленький. Он не так тяжел.

– Я хочу тоже овладеть оружием белых, Люк! Это может пригодиться в любой день. А на борту наши дети.

– Не женское это дело, Ката. Ты меня пугаешь. А детьми пусть побольше занимаются кормилица Марта и дед Макей.

– У них это хорошо получается, Люк. А дед просто потешный. Он так плохо говорит по-французски, что его трудно понять. Почему это так?

– Старый он, Ката. У вас тоже ведь не все хорошо овладевают чужим языком. Помнится, только ты да Жан и научились говорить по-французски. Остальные запомнили лишь десяток-другой слов и этим ограничились. Я и сам с трудом научился. Зато Назар говорит без акцента. Вот это способности!