И тут я, хлопнув себя по лбу, вспомнила. Ведь и правда в День святого Валентина я просунула открытку под забор в том самом месте, где мы с Джереми обычно обменивались подушечками жевательной резинки. Это было задолго до того, как худшим из смертных грехов в глазах родителей стало мое тайное покуривание. А жвачку мне не дозволялось ни жевать, ни тем более надувать из опасения, что я проглочу ее и задохнусь. А вот беспечные родители Джереми не отказывали ребенку в этом удовольствии.

— Ты тогда разбил мое сердце, — сказала я с притворной укоризной. — Не знаю, право, стоит ли давать тебе возможность искупить свой грех.

— Но ведь я был еще совсем ребенок! — горячо запротестовал Джереми. — А потом, когда мы перешли в среднюю школу, ты сама со мной не водилась. Куда мне было тягаться с твоими ухажерами? Со Стейси Митчеллом, например. Или с Дарреном Эплфилдом. Как, кстати, сложились их судьбы?

— Даррен — завскладом «Сейфуэя», а Стейси женат. У них то ли двое, то ли трое детей и собака породы лабрадор.

Джереми рассмеялся.

— Интересно, ты по-прежнему считаешь, что мне далеко до Даррена? — спросил он.

— Твой вопрос не совсем корректен, — с напускной серьезностью ответила я. — Во-первых, я его сто лет не видела, а во-вторых, ты, как утверждают, компьютерный гений.

— Ты права, — кивнул Джереми, опрокидывая меня на софу. — Не трепыхайся, — строго сказал он. — Я требую обещанную награду. С четырнадцатого февраля семьдесят девятого года жду.

— Джереми!

Не успела я придумать подходящее возмущенное восклицание, как он впился в мои губы жадным поцелуем. Когда его язык змейкой проскользнул в мой рот, а рука прокралась за вырез отвратительной блузки горчичного цвета, одолженной у Эммы, я покорилась. Я окончательно забыла прыщавого подростка, который в свое время напугал меня, продемонстрировав банку живых пиявок и дождевых червей, и расслабилась в объятиях нового Джереми Бакстера.

Вскоре мы уже лежали на софе, моя юбка задралась до. самой талии, а трусики болтались где-то в районе коленей. Джереми расстегнул мой лифчик и поигрывал сосками моих грудей. При этом он ни на мгновение не отрывался от моих губ. Господи, до чего же он был хорош!

В конце концов не выдержала я. Оттолкнула его и принялась ловить ртом воздух.

— Ф-фу! Ну ты даешь, Джереми!

Но, заглянув в его глаза, никакого Джереми я не увидела. Джереми Бакстер растворился, и на его месте был настоящий компьютерный гений, одержимый, с горящим взглядом. И он всеми фибрами жаждал меня. Это было ясно без слов.

— Боже, как я тебя хочу! — прошептал он, подтверждая мою догадку. — Я мечтаю запустить зубы в твои упругие грудки, хочу рвать и терзать твою нежную плоть…

Прозвучало это довольно зловеще, но Джереми, наверное, решил, что меня это возбуждает, и я кивнула, соглашаясь.

— Я хочу испить нектар из чаши твоей потаенной страсти… — простонал он.

На мгновение мне в голову закралось подозрение, что он имеет в виду оральный секс. Метафоры Джереми были несколько странными, но на всякий случай я вновь кивнула.

— Хочу устроить ночь любви и страсти, — бормотал Джереми. — Настоящую вакханалию, которая навсегда останется в нашей памяти. И у тебя здесь, в родном Бриндлшеме, и у меня, в холоде нескончаемой варшавской зимы.

— О, Джереми! — пролепетала я, растроганная до глубины души.

— Позволь мне овладеть тобой, Элисон. Позволь увлечь в сад внеземных наслаждений, чтобы посреди райских кущ вкусить твоего запретного яблочка.

А ведь я никогда не подозревала, какая тонкая, поэтическая натура скрывалась за безупречным обликом Джереми. Я таяла, словно церковная свечка. И стыдно признаться, но я начинала ощущать себя героиней разнузданного романа, который Эмма прятала под кроватью. Груди мои пылали огнем, а лоно стало мокрее свежевымытой медузы.

— Послушай, Джереми, — робко промолвила я, когда он метко швырнул мои пурпурные трусики на вешалку и они повисли на крючке, — может, все-таки в спальню переберемся? — Я панически боялась, что откроется дверь и войдут Эмма с доктором Мартином. Или еще кто-нибудь.

— С тобой, принцесса, я готов хоть на край света пойти, — мгновенно откликнулся Джереми. С этими словами он подхватил меня на руки и легко, словно пушинку (хороша пушинка, фунтов сто пятьдесят!), перенес в спальню и опустил на кровать, где мы еще недавно предавались любви с Дэвидом Уитвортом.

Поразительно, но сознание того, что мы с Джереми развратничаем на той же самой простыне, которую я так и не сменила после поспешного бегства Дэвида, лишь увеличивало мое наслаждение.

Говорят, лучший секс тот, о котором впоследствии можно вспоминать со смехом. Так вот, не успел Джереми улечься на мою кровать, как с диким воплем спрыгнул с нее.

— Аа-пчхи! — Он чихнул так оглушительно, что тут же принялся проверять, не потерял ли контактные линзы. — Аа-пчхи-ыы! Аа-пчхи-чхоу!

Прислонившись спиной к стене, он начал судорожно тереть глаза.

— Что случилось? — испуганно вскричала я, прижимая к груди пуховое одеяло.

— Эли, у тебя в доме кошка, да? — чуть не плача, спросил Джереми.

— Да, — ответила я. — Вернее, кот. Пушистик. Надеюсь, ты не страдаешь аллергией на кошачью шерсть?

— Еще как страдаю, — выдавил Джереми. — От одного волоска у меня потом все тело сыпью покрывается.

— Господи! — Я в ужасе всплеснула руками.

— Наверное, чертов кот на твоей кровати валялся, — предположил Джереми, глядя на одеяло с таким страхом, будто оно кишело клопами.

— Увы, да, — призналась я. — Это его любимое место. Но если хочешь, я могу вытрясти одеяло.

— Нет, Эли, боюсь, это не поможет, — горестно сказал Джереми. — Ночью у меня отекает горло, и я начинаю задыхаться. Мне и сейчас уже воздуха не хватает.

— Боже мой! — Я всплеснула руками. — Ты задыхаешься! Что же делать?

Джереми распахнул окно и, свесившись за подоконник, принялся беспомощно ловить ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— К сожалению, ко мне сейчас нельзя, — промолвил Джереми, чуть отдышавшись. — Мама этого не одобрит, хотя мне уже двадцать шесть с половиной.

Я поплотнее прикрылась одеялом. В распахнутое окно задувал ветерок, а я быстро замерзала. Везло мне как утопленнице: только объявился мужчина моей мечты, и тут же выяснилось, что у него аллергия на лучшего друга человека.

Я попыталась закинуть удочку.

— Кот сейчас в другой комнате, — сказала я. — Может, привыкнешь?

— Привыкну? — Джереми горько усмехнулся и снова чихнул. — Нет, Эли, сначала я копыта откину. Извини, мне придется уйти.