совсем подходит как бы. В общем, тут совсем всё непросто, Кариш. Он наглый, хамоватый, привыкший, чтобы всё было по его. Из “золотой молодёжи” — сама понимаешь. В общем, как бы я себя не вела, я могу потерять работу. Он может постараться.

— А варианты есть, Вась?

— В том-то и дело, что нет. Чтобы работать в университете, мне нужно было поступить в аспирантуру. Бюджета не было, а ты же знаешь, что это была моя мечта. Пашу я обременять не хотела, и заложила квартиру.

— Волгоградскую?

— Да. Если меня вышвырнут из университета, да ещё и с волчьим билетом, квартиру отберут, потому что долг покрывать мне будет нечем. И тогда Люда и Серёжка останутся на улице. И я вместе с ними.

Люда — родная старшая сестра Васи. Её муж погиб в автоаварии год назад, и девушка осталась одна с маленьким ребёнком. Квартиру, которую они купили с мужем в ипотеку, забрал банк, потому что ипотека была оформлена на мужа, а страховка оказалась “мутной”. Естественно, Люда с годовалым малышом на руках платить не смогла и осталась фактически на улице.

Вася сестру и племянника забрала к себе. И теперь они жили в её квартире.

— Дела…

Я тру плечи, чуть озябнув, и смотрю на воду снова. Как же всё изменилось за каких-то несколько месяцев с нами тремя. Васю бросил жених, а теперь её изводит какой-то мажор. Для него игра, а у неё на кону благополучие близких. Мне изменил муж, я встретила прекрасного мужчину и забеременела от него, но его бывшая жена и его мать пытаются всё разрушить. Катю сломала новость об обмане любимого, и она вообще сейчас неизвестно где.

— Дела, — угрюмо повторяет за мной Василина. — Ой, а это, кажется, за тобой, Кариш.

Я поднимаю голову и смотрю в направлении, куда кивнула Вася. Чуть дальше у дерева действительно стоит Богдан, прислонившись к нему плечом. Наблюдает. Ждёт. Даёт время, как я и просила.

Интересно, как давно он там стоит?

И мне вдруг сильно-сильно хочется к нему. Обнять, прижаться, вдохнуть запах. Согреться в его объятиях, расслабиться.

— До связи, Вась, — я обнимаю подругу, а потом встаю. — Давай не теряться. Так жить легче.

— Давай, рыжик. До связи.

У Васи снова звонит телефон, и она, ответив, уходит в сторону дороги, а я иду к своему Медведю.

30

Две недели назад

Богдан

— Родион, ты уверен? Это точно? У нас нет ни общих детей, ни имущественных споров. Я оставил Ирине однокомнатную квартиру и автомобиль две тысячи двадцатого года выпуска. И ЗАГС отказал, теперь и суд? И всё по этой причине?

— Да, Рем. Я проверил лично — ездил в клинику. Главврач предоставил мне заключение и историю болезни, всё подтвердил. Но ты не волнуйся, это не является основанием для окончательного отказа. Видимо, судья попалась нелояльная. Оно сам знаешь как — закон законом, а субъективность никто не отменял. А Ирина твоя та ещё актриса.

Сука она, как оказалось, а не актриса.

С Родионом Кораблёвым я знаком давно. Он приятель Макарского и крутой адвокат по семейному праву. Его основная специализация — бракоразводные процессы.

Он в два счёта прижучил Белкиного сраного интеллигента-бывшего и его выёбистого адвоката. Придурок подписал все документы, без всяких претензий на её квартиру, естественно.

А вот с Ириной вышла загвоздка.

Меня всегда неприятно поражало, когда мужики поливали дерьмом своих бывших жён или любовниц. То есть ты трахался с ней, говорил о жизни, ел еду, приготовленную её руками, засыпал и просыпался в одной постели, а теперь она тварь, сука и дешёвка?

Так я думал, да. Осуждал. Но сейчас сам кроме как сукой Ирину назвать не могу.

За что она цепляется, я не пойму. Зачем? Чего ждёт от меня?

Сама же на другом скакала. И не раз, как оказалось. И не на одном.

Матери моей голову задурила. Мама и так не подарок, а теперь вообще пиздец.

Выдумала Ирка хрен пойми что.

ЗАГС отклонил моё заявление о разводе, толком не пояснив причину. Но Родион говорит, они всегда так делают: когда в чём-то сомневаются, направляют в суд. Но и суд отклонил! А всё потому что, видите ли, Ирина больна. У неё вроде как нервный срыв, и она находится в клинике пограничных психических состояний. Не удивлюсь, если она и до признания недееспособной или невменяемой себя дойдёт, только бы затянуть дело с разводом.

— Богдан, ещё раз: это не причина для отказа. Что является причиной, я тебе пояснил. Только это. Всё. А финты, которые проворачивает Ирина — временное явление. Суд всё равно вас разведёт, только надо подождать, пока они наиграются в эти “время на примирение”.

— Родион, я охренеть как не хочу ждать. Мне надо как можно скорее. Карина беременна.

— Понимаю, Рем. Но это машина, она крутится и жать на педали не всегда целесообразно и возможно. Жди. Скоро решим.

С Кораблёвым прощаюсь и отбрасываю телефон. Ира, мать твою, ну нахрена? Ну что это изменит?

Как задрало ждать уже.

Открываю ящик стола и достаю маленькую красную коробочку, которую купил на следующий день, как поймал Белочку возле клиники всю в слезах. Я знал, чего хочу. До того ещё, как стало известно, что она носит моих горошинок.

Кручу коробку в руках, наблюдая, как камень переливается в солнечном свете. Блин, а вдруг колечко всё же велико ей будет? Пальчики у Белочки тонкие, аккуратные. У девушки в салоне ювелирки похожие были, на неё и примеряли, но вдруг не подойдёт? Хотя эта же девушка сказала, что если что, то можно уменьшить кольцо.

Она ответит да, уверен. Особенно после того, как призналась, что любит. До сих пор в груди щекотно, когда вспоминаю. Только бы быстрее, так хочется, чтобы Рёмовой стала, хватит ей фамилию этого интеллигентишки Николаши таскать. И детям только мою! Ничью больше! Рёмовы мои горошинки.

Там ещё такие красивые колечки были в виде лапок малышей и с камешками. Но я не стал брать, потому что не знаю, какие камни надо — розовые, голубые или одни такой и один такой. Как станет известно, кто там у Белочки в животе, тогда и куплю. Думаю, ей понравится. Должно. Надеюсь на это.

Но из-за Ирины всё затягивается. Не могу же я Карине сделать предложение, ещё