Когда у нас получается сложить свою загадку с загадкой другого человека, тогда мы включаемся в поступательный динамический процесс, ведущей к расширению жизненных горизонтов. Юнг писал: «Обособленному человеческому существу недостает целостности, ибо человек может достичь целостности только через душу, а душа не может существовать без другой своей стороны, которая всегда открывается в Ты»[22]. Юнг здесь имеет в виду более тонкие предметы, чем те, что видны с первого взгляда. По его утверждению, целостности можно достигнуть только в отношениях с другим человеком. Лишь таким образом может появиться третье. Если же, подобно затворнику, вести диалог только с собой, недолго и сорваться в порочный круг безумия или в застойный, самовлюбленный невроз. Однако Юнг отсылает этот парадокс не только к взаимоотношениям с другими людьми, но также и к тому, как мы относимся к самим себе. Это диалектическое общение с другим должно включать в себя как диалог обособленных внешних Я, так и внутренний диалог. Если же отношения не способствуют и не поддерживают рост каждого, тем более в рискованных, непредсказуемых областях, – это незрелые отношения, это регрессивная folie a deux.

Мы, таким образом, оказываемся перед поразительным, но многое объясняющим парадоксом: чем сильней нам хочется, чтобы другой человек исцелил наши раны, восполнил наши нужды и защитил от необходимости подлинного взросления, тем менее удовлетворят нас с течением времени такие отношения, увязнувшие в застойном болоте. Однако если мы понимаем, что отношения – это приглашение к росту, в том числе к встрече с «инаковостью» партнера, тогда каждая из сторон будет готова на риск, преодоление, готова идти дальше отправной точки отношений.

Отношения Эллисон и Дженнифер, двух успешных профессионалок, были омрачены постоянными ссорами. Самый мелочный повод мог привести к серьезным скандалам, после которых каждая из сторон замыкалась в себе, сохраняя тягостное молчание. Встретившись с каждой из них по отдельности, я был поражен тому, что жалобы буквально совпадали слово в слово. «Она вечно в депрессии», – говорила каждая о своей подруге, и обе были уверены, что именно противоположной стороне нужна психологическая помощь. Ни одна не была способна к достаточно длительной разлуке, чтобы сосредоточиться на своих индивидуальных интересах и жить самостоятельно, боясь того, что партнерша посчитает себя брошенной. И в то же время обе тяготились откровенно контролирующим поведением другой стороны. Получив у каждой разрешение, я написал два письма, подытожив позицию одной и другой стороны, а затем в присутствии обеих вручил им эти письма. Каким же было их потрясение, когда оба письма, подписанные и Дженифер, и Эллисон, оказались идентичны. Поначалу они были удивлены, потом удивление сменилось бурным весельем при виде, насколько абсурдна причина их пикировки. Каждая взвалила на себя чрезмерную обязанность обеспечить благополучие другой, каждой хотелось, чтобы другая поддерживала ее стремление к большей индивидуальности, боясь при этом, что вполне обоснованная надежда воспримется как эгоизм. Обе проигнорировали программу развития, и обе скатились к обидам, упрекам и замкнутости в себе. Застой оказался неизбежен, так как ни одна из них поначалу не понимала, что в действительности обе упорно воплощали в жизнь одно и то же представление, как должна выглядеть их связь. Итак, завалы были расчищены, и отношения стали куда ближе к тому, чем они были призваны стать – зрелым союзом, обеспечивавшим рост обеих сторон.

Я был бы только рад, если б можно было сказать, что всякое психотерапевтическое вмешательство приводит к такому согласию, способствующему обоюдному развитию. Но, увы, сколько еще людей продолжает беспомощно барахтаться в сетях псевдородительской опеки, которую раз за разом демонстрируют их партнеры. Проекция и перенос, эти психологические феномены обладают огромной живучестью, постоянно подменяя «незаинтересованную любовь» (термин вполне тянет на оксюморон) не выросшим из коротких штанишек детским нарциссизмом.

И все же, когда неизбежная проекция с такой же неизбежностью иссякнет, мы в очередной раз получим приглашение вернуться к бескрайним горизонтам своего собственного странствия. Романтические грезы могут смениться тем, что вполне достойно называться любовью как результат отрезвляющей встречи с вызовами, которые ставит перед нами отозванная проекция. Вот почему любовь – занятие для больших, а не для маленьких. Для детей «влюбиться» и «разлюбить» – минутное дело. Ну, а те, кто постарше, способны обуздать неверные приливы и отливы жизни, то сближаясь, то держа дистанцию, понимая, когда можно открыться, а когда уйти в глухую защиту, между тем продолжая расти как личность, благодаря обоюдной терпимости к неоднозначности и несхожести.

Меня то и дело спрашивают, чем же так не угодила мне романтическая любовь. На самом деле я ничего не имею против романтики. Вот когда путают романтическую увлеченность с любовью – вот тут начинаются проблемы. Если под романтикой подразумевается внимательность к другому и те переживания, которые вырастают из возвышенной жизни чувств, тогда романтика может вполне укрепить и обновить отношения. Но если под романтикой понимается необходимость простираться у ног другого – а это бывает как раз чаще всего, – тогда со временем неумолимая реальность заставит спуститься с небес на землю. Сильные чувства пойдут только на пользу душе. Романтика же, иначе говоря, иллюзорное желание видеть другого на пьедестале, может развлечь на какое-то время, но не способна выдержать проверки временем, которой потребует подлинная взаимность. Проблема не в романтике, проблема в том чрезмерном грузе, который ей приходится тащить на себе. Впрочем, романтика как таковая, подпитывающая проекцию и скрытую программу, в действительности тоже способна розовым туманом заслонить сущность той загадки, которую представляет каждый из нас. Романтика, даже вызывая некие острые ощущения, а порой и душевный подъем, намекая на высокие возможности души, все же не способна цементировать взаимную связь и неизбежно ведет к разочарованию. В конечном итоге выяснится, что мимолетные увлечения, поиск острых ощущений – он-то и делает жизнь поверхностной и скоротечной. Век романтики, часто выступающей в роли светской религии, не может быть долог. Вряд ли кто сознательно увлечется религиозным культом-однодневкой, но в целом как культура мы снова и снова устремляемся в этот храм романтики, чтобы в очередной раз забыться в неприбранной постели памяти.

Как мы видим, когда близость строится в контексте души, а не гениталий или комплексов, не как плановый прием болеутоляющего[23]для лечения синдрома общей тревожности (уже вполне привычного для нас состояния), тогда одна загадка вселенского масштаба, которой мы являемся, получает приглашение взглянуть в глаза такой же загадке нашего партнера. И если мы проявим немного терпимости к этой загадке, то вполне может оказаться так, что нас с полным правом можно будет считать взрослыми людьми.