Человек долго вздыхал. Проснулся, когда солнце брызнуло в глаза яркими лучами. Увидел мужиков бригады, сидевших совсем рядом.

— Доброе утро! — угнул голову.

— Кому как! Ты, это, какую кралю себе приглядел? К кому на свиданку прибегал?

— Не-ет! Раз с пожитками, тут серьезней!

— Короче, Николай, что стряслось? — спросил бригадир.

— Ушел из дома! Жене моя работа не пришлась по вкусу. Стыдно ей за меня — могильщика! Дескать, зачем институт заканчивал?

— Вон оно что! А кто сама?

— Врач…

— Ну и черт с ней!

— А знаешь что, давай ко мне жить! Конечно, не ахти что, не хоромы, но койка тебе найдется. Мешать никто не станет. Живи, пока что-то подходящее подберешь. Я вдвоем с матерью живу. В домике частном. Жизнь тихая. Никто нас не тревожит. И ты, я думаю, помехой не станешь, — предложил бригадир, спросив: — Ты голодный? Иди в будку. Поешь, что мы с собой принесли. Все на столе. У нас все общее. Давай, поторопись.

Николай не стал ломаться. И, поев, вернулся к бригаде. Помог положить плиту на могилу. Закрепил, почистил. Обложил ее дерном. Потом менял ограду. А после обеда копал могилу вместе с бригадиром до самого вечера.

Борис Петрович ни о чем не спрашивал. Не лез в душу. Вечером, раздав деньги, повторил Николаю приглашение, тот, кивнув головой, пошел следом, потом рядом с человеком.

— Ну, вот мы и дома! — отворил тот замшелую калитку, ввел во двор, заросший хмелем, цветами.

Из-под крыльца, приветливо помахивая хвостом, выскочила дворняжка. Подошла к Николаю, обнюхала. Глянула на хозяина.

— Свой! — сказал тот коротко. Собака послушно отошла.

В доме их встретила седая старушка.

— Познакомься, мам. Это Николай! Он с нами будет жить. Мы вместе работаем, — сказал Борис Петрович и предложил: — Устраивайся, располагайся! Вот здесь! — провел в небольшую уютную комнату. И спросил: — Ничего, если твоя постель будет у окна?

— Какая разница? Это ж в доме! Спасибо, что взяли к себе!

— О чем ты, Николай? Живи!

После ужина Николай спросил, можно ли ему питаться вместе с Борисом Петровичем и матерью? Тот согласно кивнул. Николай отдал старушке все деньги. Та вернула половину:

— Этого на месяц хватит. Остальное ваше.

Борис Петрович, посидев немного с матерью,

предложил Николаю отдохнуть.

Старушка уже постелила постели. И мужчины, оценив ее тепло, легли спать.

Но сон словно посмеялся над обоими.

— Борис Петрович, у вас была семья? — спросил Николай.

— В свое время, конечно! Да только, как и тебе, не повезло. Разошлись. Правда, без истерик и скандалов. Все тихо, буднично. Без взаимных упреков. Поначалу больно было. Со временем прошло.

— Дети есть?

— Взрослая дочь. Она замужем. Имеет детей. Я уже дважды дед. Старший внук учится в школе. Толковый мальчишка…

— Почему разошлись? — поинтересовался Николай, извинившись за любопытство.

— Видишь ли, не совпали наши взгляды на жизнь. Моя жена — преподаватель. Мы с нею поженились студентами. Уже на втором курсе. Но институты не оставили. Моя мать помогала. Работала на обувной фабрике. Дала возможность закончить учебу, защититься. Я стал военным. Грех жаловаться. По службе быстро продвинулся. Двенадцать лет, как в розовом сне. Все было: квартира, машина, мебель, престижная должность, звание. Жена привыкла вращаться в высшем обществе. Казалось, так будет всегда. Но судьба поставила подножку. Одно за другим случились три ЧП. Поначалу трое солдат перестрелялись в моем полку. Получил понижение в звании. Потом на ученьях погибли двое ребят. Тут уж думал, голову снимут. Еле уцелел. А через три месяца оружейный склад взорвался. Честно говоря, я к нему не имел ни малейшего отношения. Но нужно было найти виновного. Я оказался наиболее подходящим, горевшим уже дважды. Вот и сделали из меня козла отпущенья. Из армии выгнали с треском. Все, что имел, потерял в один миг. Честно говоря, решил я тогда застрелиться. Чтоб уйти из жизни без позора. А тут мать нагрянула. Как почувствовала мою беду. Жена ее недолюбливала всегда. Но узнал о том лишь в тот день. Я ведь поделился с женой, что хочу уйти из жизни. Ведь без военки я не представлял себе жизни. И, знаешь, жена согласилась. Мол, конечно, другого выхода нет. Ну, что нас ждет теперь? Позор и презренье. Никуда не устроишься! А так вынуждены будут признать ошибку. Все восстановят посмертно. Даже белье для похорон мне достала. Я не очень понимал, что происходит. Кипела обида на всех разом. Конкретно о жене не думал. Были запятнаны честь и имя мое. Я и схватился за пистолет. А тут, звонок в дверь и… мама… — выдохнул Борис Петрович колючий комок: — Проговорили мы с нею до ночи. Она ни на шаг от меня не отошла. И убеждала: «Ты родился не в мундире. Обычным человеком. С чего взял, что на армии свет клином сошелся? Руки, ноги, голова — на месте. А работу сыщешь. Она никакая не позорит. Стыдно человеку терять себя от такой мелочи! Что должности и звания значат? Они — шелуха!» Короче, нашла нужные слова! Убедила. Уговорила поехать к ней. Пожить, отдохнуть. Жена, понятно, отказалась. А я уехал. Через два месяца письмо получил. Попросила согласия на развод. Сообщила, что хочет создать новую семью. Я ей не стал мешать. Дал вольную. С тех пор и не виделись. Она в Москве так и живет. Иногда пишет о дочке, внуках… Но сердце уже не болит. Отлегло. Когда прошел первый шок, стал анализировать. Дошло до меня, все годы чужим для нее был. Иначе не согласилась бы на самострел. Попыталась отговорить, удержать. Да где там! Такое только мать умеет. Одна в целом свете.

— А дочь навещала?

— Приезжала два раза. В гости. Но какой с нее спрос? Она жила с матерью, отчимом. У нее совсем иные измерения. Мы на разных языках говорим. И ценности у нее иные.

— Жена знает, где работаете?

— Это ее не интересует. Она перестала меня воспринимать. А и у меня все отгорело в душе. Теперь вот успокоился.

— А мне прямо сказала, зачем, мол, из зоны к нам вернулся? Не смог заново человеком стать! Хотя звала, клялась в любви.

— Банальная ситуация, Николай! Ты не первый и не последний. Тебе тоже собрали белье… И ты не отболел от предательства. Оно, да еще когда исходит от женщины, бьет без промаха. Всем хочется быть любимыми. Но везет в этом — единицам. Твоя жена — обычная баба. С амбициями, запросами, самомненьем. Привыкла к стереотипу своему. Когда судьба дала кривизну — не выстояла. А значит, другом не была. Просто женщина. Может, оно и лучше, что раскрылось это. Теперь, когда не поздно что-то исправить. Приди в себя. Оглядись. Поверь, сам поймешь скоро, что женщины в жизни далеко не главное.

— А что может быть важней семьи? — удивился Николай.

— Ты подумай о смысле жизни! Зачем живешь? Семья — это возок, какой тянут двое! Если они пошли в разные стороны, возок разобьется! Так? Заставлять силой тянуть возок нужной дорогой — дело неблагодарное. Такого коня надо менять, чтобы не сломать шеи всем… Так о чем жалеть? У тебя не осталось иного выбора. Не занимайся самокопанием, не жги себя. На время постарайся все откинуть. А там сама жизнь подскажет, как быть дальше…