Китайцу сделать такое было бы, конечно, невозможно. В районах, где немалое число постоянных жителей китайцы — например, на Малайском архипелаге, Гавайях и тому подобное, китаец будет обладать, так сказать, этническим преимуществом перед европейцем. И наоборот. Поэтому китайская разведслужба старается проникнуть в первую очередь в наши западные районы через Южную Америку, где местные коммунисты-фанатики оказывают им всяческое содействие. Если спецслужбам Пекина удастся завербовать здесь агентов из числа американских граждан испанского происхождения, тогда китайские шпионы успешно проникнут на восток и север США, а также в европейские страны, и сделают это не хуже, чем офицер советской разведки Лонсдейл.

По своему собственному опыту у меня сложилось впечатление, что офицер разведслужбы Кремля являет собою специфический тип советского человека. Это гомо советикус, так сказать, в самом совершенном виде. Преданность коммунистическим идеям — самая важная часть его характеристики, более важная, чем даже уровень его разведывательной подготовки. Мне кажется, что он — самое выдающееся творение советской системы, наделенное коммунистическим мышлением высочайшей степени.

Кадровый сотрудник советской разведки слепо, не задавая себе никаких вопросов, посвящает себя «делу партии и правительства» — по крайней мере, в начале карьеры. Он целиком и полностью предан коммунистической доктрине и свято выполняет один из главных ее постулатов: важен лишь конечный результат — все средства для его достижения оправданы. Второй натурой советского человека стала привычка относиться с подозрением ко всем и всему, утаивать свое истинное отношение к политическим вопросам и каждодневным жизненным проблемам. Эти черты особенно развиты у сотрудников разведки. И когда такой человек попадает в условия свободы, его разочарование советским образом жизни принимает особенно глубокий характер. Такое уже не раз встречалось.

Офицер советской разведки в течение всей своей карьеры находится в тисках строжайшей дисциплины. Один из них как-то образно выразился, что закончил «школу железной выучки». С одной стороны, он относится к элите советского общества, у него привилегии и власть, которых нет у рядовых людей. Он, скажем, числится водителем посольского автомобиля, но у него более высокий чин и больше власти, чем у самого посла. С другой стороны, ни звание, ни положение, ни прошлые заслуги не спасут его, если он допустит какой-либо промах. Если офицера разведки задержит местная контрразведка или арестует агентов из-за его неосторожности или ошибки, он может ждать снижения в должности, увольнения и даже заключения в тюрьму. В сталинские времена за это даже расстреливали.

В качестве яркого примера, в кого советская система превращает офицера разведки, я могу привести случай с одним из шефов секретной службы при Сталине, генералом Абакумовым. Во время войны его сестра была задержана где-то в глубине России за незначительный проступок: на черном рынке она продавала носильные вещи, то есть занималась «спекуляцией», как это квалифицирует советский уголовный кодекс. Зная, что ее брат занимает видное положение в советской иерархии, руководители местной полиции послали Абакумову запрос, как, по его мнению, должно быть рассмотрено это дело. Они были в полной уверенности, что он предложит снять с нее обвинение. Абакумов же начертал на присланном ему официальном письме такую резолюцию: «Почему вы меня спрашиваете? Разве не знаете своих служебных обязанностей? Спекуляция в военное время — измена Родине. Расстрелять». Ничего человеческого не осталось в Абакумове. О его нравственном падении свидетельствует, например, такой факт: по примеру своего шефа Берия он тоже завел гарем, больше похожий на персональный публичный дом.

Абакумов разделил судьбу многих офицеров советской разведки после смерти Сталина и ликвидации Берия. В то время он возглавлял Управление службы госбезопасности, занимавшееся внутренними вопросами. Там хранилось досье на членов правительства и руководителей партии. Абакумова и многих его сотрудников тайно расстреляли, а управление уничтожили при режиме Маленкова[76]. Они знали слишком много.

Несмотря на то, что во времена Хрущева напряжение в советском обществе уменьшилось и жить стало спокойнее, в секретной службе по-прежнему царила атмосфера террора, ибо эта опора Советов ни на мгновение не могла ослабить контроль за народом.

В Советской России, где внешняя разведка и внутренняя секретная полиция входят в КГБ, большинство офицеров проходят службу попеременно то в одном, то в другом подразделении. В начале карьеры они обычно направляются в одно из провинциальных учреждений секретной полиции, как правило, не в те районы, где родились и выросли. Их главная задача — подбор и вербовка информаторов среди местного населения. Это, как считают советские руководители, основа основ внутренней безопасности. Но наряду с этим молодые офицеры получают и практическую подготовку в фундаментальных вопросах шпионажа и контршпионажа. Если они на этом уровне и делают ошибки, то их спокойно поправляют и не считают, что такие случаи должны серьезно повлиять на дальнейшую карьеру сотрудников.

Менее способные офицеры остаются на незначительных постах в провинции в течение чуть ли не всей своей службы. Самые толковые откомандировываются со временем «наверх» — в разведывательный центр. Когда они приобретут достаточный опыт и пройдут проверку на высшую степень надежности — с коммунистической точки зрения, конечно, — их могут послать на работу за рубеж.

Петр Дерябин[77], перешедший на нашу сторону в Вене в 1954 году, рассказывает в своей книге, что начал карьеру в КГБ в Управлении охраны, которое не только отвечало за безопасность советских «шишек» — высокопоставленных персон, но и присматривало за их поведением и образом жизни[78]. Там он прослужил пять лет, после чего, завоевав доверие начальства, был переведен в Управление внешней разведки, в отдел, отвечавший за операции в Австрии. Это, впрочем, как и в большинстве разведок других государств, постепенно открыло ему путь к переходу на зарубежную работу. Так он попал — что совершенно логично — в Вену. Заметьте, Дерябин прослужил в КГБ более шести лет, прежде чем ему доверили работу за кордоном.