Одну стену пристройки занимали облупленные шкафы для одежды, похожие на те, что были у них в школе. Она заглянула в каждый. Кое-где в них висели грязные рабочие спецовки. И тут до нее дошло, что ее темница — всего-навсего рабочая раздевалка. Люди здесь переодеваются и отдыхают, а в перерыв играют в домино. Значит, есть надежда, что они придут и освободят ее.

И тут она вспомнила, что сегодня суббота. Значит, сюда явятся не раньше понедельника, а за это время ее друзья и родственники сойдут с ума.

И она снова в полном отчаянии изо всех сил заколотила руками в железную дверь и барабанила до тех пор, пока не сбила в кровь ладоши. Но производимые ею звуки были куда слабее доносящегося снизу стука.

Поняв, что все это бесполезно, Лешка села на стул. Нужно было прийти в себя и все спокойно обдумать.

Девочка снова осмотрелась. Несмотря на яркое солнечное утро, комната выглядела мрачновато. Тем не менее определение "темница" к ней мало подходило. Тем паче можно было включить свет, что Лешка и сделала, встав со стула и щелкнув выключателем. Две почерневшие с двух концов люминесцентные лампы вспыхнули и раздражающе замигали. По всей видимости, напряжение скакало из-за ведущихся в депо сварочных работ. Лешка выключила свет — днем его все равно никто не заметит. В башне было достаточно светло: в одном месте крыша пристройки возвышалась застекленным проемом. Лешка вспомнила, что в архитектуре такой проем называют фонарем, не зря же она некоторое время тому назад собиралась стать дизайнером по интерьеру.

Потолки в башне были высоченными. Лешка пододвинула стол к стене, взгромоздила на него стул, потом влезла на самодельную пирамиду и посмотрела сквозь проем вниз. На миг показалось, что перед ней пропасть. Этаж вроде бы второй, но такой высокий, что, если поставить эту башню рядом с обычным панельным домом, он будет выглядеть наравне с четвертым.

От высоты и полной безысходности закружилась голова, и Лешка снова села на стул. Вот так, наверное, и чувствовали себя пленники, заточенные в высоких башнях.

День обещал быть жарким, а железная крыша быстро накалилась от солнца. Тюрьма стала душной.

Пора взять себя в руки и обдумать ситуацию, решила узница. Слезами горю не поможешь.

Итак, зачем, с какой целью ее запер здесь "газовщик"? Почему не убил сразу? И почему сказал, что ей повезло? Передумал с ней расправляться? А что, если он решил ее нейтрализовать и за это время довершить свое черное дело — избавиться от бабушки Анастасии и от Сергея? И она даже не может ему помешать, предупредить их об опасности. Вот что значит не иметь сотового телефона! Хотя он все равно бы его отобрал. Но если он убьет бабушку с внуком, шансов остаться в живых у нее нет, а потому надо бежать отсюда, и как можно скорее.

Далее следовал вопрос: "Как это сделать?" Лешка вздохнула. Открыть железную дверь невозможно. Но бегут же узники из тюрем! Даже из Бутырской тюрьмы как-то умудряются выскользнуть.

Лешка снова подошла к окну-фонарю и в два счета расправилась со стеклом, разбив его снятой с ноги кроссовкой. Из деревянной рамы остались торчать острые осколки. Она осторожно извлекла их оттуда, решив высунуть в полученное отверстие голову. Но проем был таким длинным и настолько узким, что Лешкина голова в него бы не пролезла, даже если бы была без ушей.

А если вытащить и раму, тогда проем станет шире. И Лешка начала действовать.

Дерево, из которого была сделана рама, наверняка подгнило. Крыша башни кое-где прохудилась — частые дожди сделали свое дело. Лешка походила по комнате в поисках хоть какого-нибудь инструмента. Найти бы здесь топор или на худой конец нож, тогда бы проблема решилась в один миг. Недалеко от башни растет дерево, по нему можно было бы спуститься вниз. Правда, дерево отстоит от стены метра на два и дотянуться до него довольно сложно, но эту проблему Лешка отложила на потом. Все надо делать по порядку. Сначала надо расширить лаз, а уж потом думать, как добраться до земли.

Ни топора, ни ножа в раздевалке не оказалось.

Девочка снова заглянула в шкафы для переодевания. Из задних стенок торчали шляпки не до конца вбитых гвоздей, на некоторых кое-где висели рабочие спецовки.

Лешка взялась за один из гвоздей и принялась его раскачивать. Вскоре гвоздь оказался у нее в руках.

Орудие труда было ржавым, но крепким и острым, и Лешка взялась за разборку оконной рамы. Она выковыривала куски дерева, не забывая периодически кричать во весь голос: "Помогите!"

Доски были довольно трухлявыми, но выламывать их было нелегко. Через некоторое время девочка порядком устала. Есть не хотелось, а вот пить… На одном из шкафов стоял графин, на самом донышке которого виднелось немного ржавой воды. Лешка слезла вниз, отпила глоточек и, присев на стул, решила немного отдохнуть.

Взглянув на ранее чистый пол, сейчас сплошь усеянный битыми стеклами и деревяшками, подумала о том, что работники, придя в понедельник в свою раздевалку, застанут еще тот видок. Впрочем, эти обшарпанные стены и покосившиеся шкафы давным-давно нуждаются в ремонте, а столы и стулья вообще давно пора выбросить на помойку. Может быть, своими действиями она только ускорит перемены в этом забытом начальством уголке и рабочие скажут ей за это спасибо. Но лучше при этом не присутствовать.

Немного передохнув, Лешка снова взялась за дело. Наконец, вытащив из проема раму, она снова попробовала высунуть из него голову. Ее снова постигла неудача. Отверстие оставалось все еще узким.

Горестно вздохнув, Лешка принялась ковырять гвоздем стену. Кирпичи тоже были старыми, но в дореволюционные времена их, видать, обжигали на совесть, а потому стена плохо поддавались ковырянию. Но в любом случае лучше действовать, чем сидеть без дела и сходить с ума от страха и неизвестности, решила Лешка, продолжая трудиться без продыху. Весь длинный июньский день ушел на выковыривание кирпичей. Ей удалось выдернуть из шкафа еще один гвоздь, потому что старый порядком затупился, и работа пошла быстрее.

Когда совсем стемнело, Лешка включила свет в надежде, что с улицы кто-нибудь заметит.

Но замечать было некому. Жилые дома были далеко, за дорогой, а из окошек гремящих внизу трамваев никто не смотрел наверх. В депо по-прежнему стоял грохот. К ночи он стал потише, но Лешка давно перестала звать на помощь. Во-первых, порядком охрипла, а во-вторых, теперь уже боялась встречи с незнакомыми людьми, чтобы ненароком не попасть из огня да в полымя. К тому же отверстие заметно расширялось.

Свет она вскоре выключила — хватало и луны. А чтобы к ней не ворвался преступник, забаррикадировала дверь столом, несколькими шкафами и стульями. После этого, вытерев со лба пот, снова принялась за нудную работу.

"Я вам покажу графа Монте-Кристо!" — бормотала Лешка, утешая себя тем, что герою Дюма-отца было несравнимо хуже. Она здесь сидит всего день, а Эдмон Дантес четырнадцать лет томился в темном подземелье замка Иф. Она еще столько и на свете не прожила. Кирпичная пыль въедалась в волосы и забивала нос, отчего хотелось все время чихать.