— Но почему ты раньше мне ничего не рассказывала? — спросила озадаченная Луиза, мысленно возвращаясь к старому портрету своей двоюродной бабушки, что висел в их столовой.

— Я сама впервые услышала эту историю неделю назад, когда была в Лондоне. Дочь Элис рассказала о ней только на смертном одре. Ее мать была очень закрытым человеком. Я обязательно как-нибудь еще раз расскажу тебе все это.

— Что со мной было? — спросила Луиза.

— Ты потеряла сознание в том самом салоне на винтажной распродаже, куда тебе так хотелось попасть, — сказала миссис Ламберт, цикнув при этом, что должно было означать: «Я же тебе говорила». — Брук и эти две приятные дамы доставили тебя домой.

— Марла и Гленда? — спросила Луиза.

— Да, мы.

Луиза испуганно ахнула. Марла примостилась, как кошка, на краешке дубового туалетного столика. Луиза только что ее заметила.

— Вау! — Луиза недоверчиво покачала головой. — Вы настоящие.

— Конечно настоящие, — сказала миссис Ламберт, обеспокоенно взглянув на Луизу.

Рядом с Марлой, прислонясь к стене, стояла Гленда, и ее внушительный рост казался еще более впечатляющим с Луизиной постели. Неужели она все время была там?

— Ну вот, моя дорогая миссис Ламберт, мы же говорили вам, что она поправится, — проворковала Гленда, потрепав Луизу по голове.

— Но почему я упала в обморок? — спросила Луиза, потому что по-прежнему ничего не понимала.

— Доктор Джейкобс считает, что, возможно, из-за пищевого отравления. Высокая температура, внезапное расстройство желудка… Ты не помнишь, ты ничего такого не съела? — спросил ее папа.

Луиза вспомнила, что пробовала загадочный зачерствевший крабовый крем, и почувствовала, как в животе что-то повернулось.

— Да… — При мысли о нем ее снова затошнило. — Наверное, это был крабовый крем.

— Давайте не будем торопиться с выводами, — вскользь заметила Марла, с удивительной ловкостью спрыгивая с туалетного столика.

Миссис Ламберт неодобрительно покачала головой.

— Испорченный майонез. С уксусом такого не случается. Я никогда не доверяла майонезу. И эта желатиновая масса…

— Может, не будем сейчас об этом? — спросила Луиза, хватаясь за живот.

— Проехали, — сказала Брук. — Откроем клуб противников майонеза. Луиза, ты будешь президентом.

Все засмеялись, за исключением двух известных особ.

— А дискотеку я пропустила? — спросила Луиза, вдруг вспомнив об их предвыпускном вечере.

— Не волнуйся, дорогая, до нее еще несколько дней. Ты лежала в жару всего пару часов. Хотя вечер еще могут отложить, — сказала миссис Ламберт, поправляя салфетку.

— Да, там такое… В школе прорвало воду. Затопило весь спортивный зал, — пояснила Брук.

Луиза услыхала, как Марла (или Гленда?) потихоньку фыркнула.

— Думаю, мы все же успели выбрать тебе подходящее платье, — с довольным видом заметила Марла.

У Луизы перехватило дыхание. Розовато-алое платье Люсиль, то, что она примеряла в магазине, в котором она была во сне на «Титанике», висело напротив двери в ее чулан — немного помятое, но сухое и с той же заметной прорехой на подоле.

— Хмм, вообще-то я могла бы надеть что-нибудь другое, — пробормотала она.

— Ерунда, — вмешалась Гленда, — доверься нам. Это платье прекрасно подойдет для твоего вечера в средней школе Фэрвью. То есть если, конечно, именно туда влечет тебя твое сердце.

— О, туда, клянусь, — сказала с улыбкой Луиза.

Теперь не было места, куда ей хотелось бы больше.

— Мы так и подумали, — подмигнула ей Гленда.

— Ты не знаешь, Тодд кого-нибудь пригласил? — как можно беспечнее обратилась к Брук Луиза. — Я о том, что со мной он вряд ли теперь об этом заговорит.

— Ну неужели ты думаешь, что после того, как ты сбежала от него на глазах у всего седьмого класса, он пойдет приглашать другую, — сказала Брук, пряча улыбку. — Судя по всему, ты у него в списке одна. Я уверена, что он придет один.

Луиза с облегчением вздохнула:

— По-моему, я кое в чем ошибалась.

Брук подняла идеально выщипанную бровь.

— Между прочим, ты была права. Кип в итоге пригласил меня.

Луиза рассмеялась. Мир возвращался в нормальное состояние.

— Что ж, нам пора. Надеюсь, моя дорогая, ты замечательно проведешь время на этом вечере. Ты, безусловно, это заслужила. Заглядывай как-нибудь к нам, — сказала Гленда.

И с этими словами Марла с Глендой моментально исчезли.

— Должна сказать, весьма своеобразные дамы, — заметила миссис Ламберт, качая головой. — Что ж, Брук, родители заждались тебя. А Луизе нужно немного поесть. Сейчас принесу чаю и масляный тостик с малиновым джемом. А на столике у тебя есть вода и сок.

— Рад, что тебе уже лучше, цыпленок, — сказал папа и взъерошил Луизе волосы. Она улыбнулась, счастливая: пусть ее называют как угодно, хоть цыпленком, только не мисс Бакстер. — Мне пора заняться работой, но в офис я поеду позже, так что еще загляну к тебе. Отдыхай.

Мистер и миссис Ламберт поцеловали дочь в щеку и вместе вышли из комнаты, а оставшаяся в одиночестве Луиза, измученная и теперь вполне довольная, свернулась калачиком под бабушкиным лоскутным одеялом.

Она взглянула на висевшее в дверях платье и улыбнулась. Какой же удивительно интересный, и страшный, и печальный сон ей приснился. И подумала: неужели у каждого из ее винтажных платьев есть своя история?

Дотянувшись до тумбочки, чтобы глотнуть воды, она увидела бледно-лиловый конверт, прислоненный к ее радиобудильнику.

С боязливым любопытством она взяла конверт, на котором уже знакомым почерком было написано ее имя:

Она перевернула конверт задрожавшими руками и увидела уже знакомую кроваво-красную печать.

Миссис Ламберт дважды стукнула в дверь спальни и, не дожидаясь ответа, внесла серебряный поднос с горячим чаем и горкой тостов. Луиза быстро сунула конверт в ночной столик, под свой дневник. Потом закрыла ящик и, откинувшись на подушку, спокойно улыбнулась матери.

Каждый раз, стоило Луизе закрыть глаза, ей чудилось, будто ее кровать качается на волнах, словно спасательная шлюпка в неспокойном море. Было почти половина третьего ночи, а она все боялась уснуть и оказаться на «Титанике». В конце концов она смирилась с тем, что не уснет, и включила прикроватную лампу. Ее трясло, и она села в постели, обхватив руками колени. Боль в животе была настоящей. И все остальное тоже было не сном и не галлюцинацией, вызванной отравлением. Уж слишком живыми были переживания.