А над городом вдруг понесся запах гари, но жгли не татары: чтобы город не достался врагу, его поджигали собственные жители, рассудив, что если выживут, то отстроят новое, а если нет, так хоть врагу навредят.

Последнее, что услышал Дмитр, – грохот рушившихся стен Десятинной! Его еще раз ранило, и глаза застлала кровавая пелена. Сквозь нее еще какое-то время доносились крики, стоны и ругань по-русски и по-татарски, а потом воевода провалился в темноту…

Очнулся Дмитр не скоро, почувствовал, что руки связаны, а под щекой голая земля. Плен… Что может быть хуже для вольного человека и тем более воина? Лучше тяжелая рана, стрела в сердце, гибель на поле брани, но только не плен!

Но татары выполнили приказ хана, Дмитру оставили жизнь. Сказывали, что когда привели пленного воеводу к хану, тот спросил, мол, что будет делать, если ему вернут меч, Дмитр, не задумываясь, ответил:

– Снова подниму его против тебя!

Батый, пораженный разумностью и неустрашимостью русского воеводы, вопреки всем правилам Дмитра не казнил, однако не предложил ему службу у себя, понимал, что не согласится и в ответ на отказ придется убить. Дмитр еще смог сослужить службу своей земле. Поневоле наблюдая за страшным разорением Галицких и Волынских земель, он посоветовал Батыю в них не задерживаться, чтобы угры и ляхи не успели собрать достаточно сил для сопротивления. Говорят, хан послушал совет и поторопился в Венгрию, не став разрушать до основания те крепости, что не удалось взять сразу.

Возможно, благодаря совету Дмитра остались стоять Кременец и Холм…

О судьбе разумного воеводы ничего не известно, то ли все же посоветовал что-то не то, то ли от «злой чести татарской» отказался.

«Даниил сказал так: «Нехорошо нам оставаться здесь, близко от воюющих против нас иноплеменников».

Едва успели князь Василько Романович со своей семьей и с семьей брата Даниила унести ноги, как на их землях появились татарские отряды. После полного разорения Киева до галичских земель дошли быстро, потому что болоховские по пути решили не сопротивляться, а лучше договориться добром. Получилось, за обещание давать татарам зерно и корма для коней те не разорили ни одного болоховского города. И селищ не тронули тоже.

А вот галицкие и волынские пограбили и сожгли. По дорогам потянулись беженцы, да разве успеют убежать те, кто пешим бредет, ведя за руку детей и таща нехитрый скарб, от конных? Были закрывшие ворота и выстоявшие города, были поверившие лживым обещаниям и сдавшиеся на милость победителей, не было только договорившихся, как их соседи, и очень мало уцелевших. А заступиться было некому, оба князя у угров и ляхов, бояре бежали, воеводы поспешили унести ноги…

Даниил Романович прибыл к угорскому королю Беле с богатыми дарами, но особо радушного приема не встретил. Королю надоели эти все, кто прибывал с востока! Сначала, убегая от татарского войска, пришел половецкий хан Котян со своими сородичами. Просил земель для жизни, обещал не мешать, а в случае необходимости встать под руку Белы. Половцы прекрасные всадники и меткие стрелки, а необходимость у короля была постоянная, потому Бела разрешил поселиться в Венгрии и выделил земли. Кроме того, они были с ханом Котяном родственниками.

Следом явился опальный князь Михаил Черниговский, хотя какой он Черниговский, если Чернигов давно татары взяли, а из Киева он сам сбежал! Принялся сватать старшую дочь Белы за своего сына Ростислава. Конечно, Анне пора бы замуж, но не за русского же княжича, у отца которого земель больше нет и скоро не предвидится. Дружина у Михаила Всеволодовича никакая, скорее самому помощь нужна, Бела отказал.

Теперь приехал давний противник Даниил Романович. С этим князем было больше боев, чем дружбы. Галичина всегда нравилась угорским королям, а права на нее имели многие. Вот и помогал тот же Бела противникам князя Даниила. Но татары совсем близко от его Галичины, потому небось и приехал. Этому-то чего надо?

Услышав о сватовстве двенадцатилетнего Льва к такой же юной Констанции, Бела изумленно приподнял брови:

– Не рано ли, князь? Пусть еще с куклами поиграет.

И смотрел насмешливо, ожидая, когда гордый Даниил о деле начнет говорить, ведь явно помощи просить приехал! Даниил прекрасно понял эту надменность и с первого взгляда для себя осознал, что никакой помощи не получит.

– Можно обручить, чтобы свадьбу сыграть, когда повзрослеют.

– Хм, а вдруг что переменится? Сердце девичье к другому ляжет? Да и твой сын может другую полюбить…

Когда это ты о таких пустяках, как девичья привязанность, думал? – мысленно усмехнулся Даниил. Но сейчас давать волю своим чувствам он не имел права, приходилось терпеть.

– Почему торопишься?

– Время нынче неспокойное.

– А когда оно спокойным было? Нам ли с тобой, князь, не знать о том?

– Сейчас не то, слышал ведь про татар, что половину Руси захватили.

У Белы массивное крупное лицо, все черты которого словно что-то тянуло вниз, опущены углы губ, глаз, щеки… Выражение всегда недовольное, раздраженное, надменное, взгляд тяжелый. А теперь еще и насмешка прибавилась.

– Самим не справиться, помощь нужна? За помощью приехал?

И Даниил не выдержал:

– Помощь?! Да там такая сила идет, что не только нам одним не справиться, но и вместе с вами тяжело! Всех поднимать надо, всех, понимаешь?!

Выражение лица короля не изменилось, только взгляд потерял насмешку и стал совсем жестким:

– Мы за Карпатами. К чему мне на твою защиту свои силы тратить?

Даниил поднялся, опершись обеими руками на стол, перегнулся к Беле, высказал прямо в лицо:

– Думаешь за Горой отсидеться?! Нас пройдут, за вас возьмутся! Тогда вспомнишь, да поздно будет. Спросил бы Котяна. Он с этой силой встречался и от нее бежал, дважды бежал!

Король тоже встал, губы презрительно дернулись:

– О Котяне молчи, я знаю, как вы с ним воевали татар, и цену им знаю! Помощи хочешь? Встань под мою руку, но не как сват, а просто встань, как вассал. Отдай половину земель, тогда дам войско.

– Что?! – обомлел Даниил. – Ты мне предлагаешь стать твоим вассалом?! Запомни, Бела, я никогда твоим вассалом не был и не буду, а тебе как бы самому свои владения не потерять.

Он круто повернулся и вышел вон. Лев, дожидавшийся отца в соседнем зале, сразу понял, что договор не состоялся, и облегченно вздохнул. Ему совсем не понравилась эта Констанция. Девчонка была тощая, голенастая, с жиденькими волосиками и широким некрасивым лицом. Юный Лев не знал, что это просто возраст такой, Констанция действительно пока была гадким утенком, но из таких часто вырастают прекрасные лебеди, правда, не всегда, кое-кто превращается в клуш.

Девочка тоже прекрасно поняла, что сватовство не состоялось, и тоже была весьма довольна. Она показала неудачливому жениху длинный язык, а тот ловко дернул принцессу за тощую косицу и бросился догонять отца. Следом раздался рев, вряд ли было очень больно, но перенести обиду Констанция не могла. Она попыталась пожаловаться на негодника своему отцу, но тот резким движением отшвырнул дочь, не до глупостей! Правда, и догонять князя Даниила тоже не стал.