в сторону занимавшей первый этаж жилого дома постройки прошлого, а то и позапрошлого века харчевни под вывеской «Карпаты». Иво не имел ничего против.

Внутри харчевня была оформлена весьма живописно. Повсюду дерево, на стенах пейзажи Карпат, головы оленей и кабанов, чучела птиц… Обслуживали посетителей официантки в национальных нарядах. Мы нашли свободный столик, заказали борщ на свекольном квасе, львовские колбаски с гарниром из картофеля, запечённую с грибами под сметанным соусом форель, и местное пиво, на вкус оказавшееся весьма отменным. Недаром вывеска на стене гласила: «Кто львовское пиво пьет – сто лет проживет».

Из харчевни мы вышли наевшимися и разомлевшими.

– Лепота, – протянул я, вдыхая воздух полной грудью.

– И цены приемлемые, – поддакнул Иво.

Тут он был прав, каждый из нас раскошелился на три рубля с копейками. Причём порции были достойные, недаром так и тянуло сыто рыгнуть.

Не успел я додумать эту мысль, как левое плечо обожгло болью. Что за хрень?! Морщась и шипя сквозь зубы, я перевёл взгляд вниз, увидев, что на рукаве куртки, из которой был выдран кусок, расплывается тёмное пятно.

– Эй, что это? – услышал я голос Иво. – Ты что, ранен?

Вот именно, что ранен. Что это ещё могло быть, кроме выпущенной в моё плечо пули, причём выпущенной из оружия с глушителем? И следующая могла стать уже смертельной.

– Бежим! – крикнул я попутчику, хватая его за руку и увлекая за угол.

За углом, прижавшись к стене дома под удивлёнными взглядами прохожих я лихорадочно размышлял, откуда же всё-таки стреляли и кто стрелял? Кому я перешёл дорогу? Те же вопросы, похоже, донимали и Иво, обратившемуся ко мне:

– Женя, ты так кровью истечёшь. Нужно вызвать «скорую помощь». И милицию, тебя ведь чуть не убили.

– Чуть не считается, – криво усмехнулся я.

Я снял куртку, стянул рубашку и осмотрел рану. На самом деле всё оказалось не так страшно, как я мог предполагать. Пуля прошла навылет, через мышцу, но главное – кость была не задета.

Тут уже и народ вокруг стал собираться.

– Что случилось? Що сталося? – слышалось со всех сторон.

– Товарищи, здесь небезопасно, – громко предупредил я. – Какой-то псих стреляет по людям, расходитесь.

Повторять не пришлось, и уже несколько секунд спустя вокруг нас было пусто. Я же, действуя одной рукой, вытащил из джинсов ремень и попросил Иво перетянуть руку выше раны, практически подмышкой. Закончив, эстонец спросил у проходившей мимо и ничего ещё не подозревающей женщины:

– Не подскажете, где тут ближайший телефон-автомат?

– Так вот же, на следующем перекрёстке.

Туда мы и рванули. Телефон, к счастью, работал, Иво сначала вызвал «скорую», и тут же позвонил в милицию. Жовто-блакитных цветов «УАЗик» (жёлтый с синей полосой на боку) примчался минут через семь. Из него выскочили трое патрульных, один держал в руках АКМС.

– Что случилось? – спросил капитан, косясь на моё окровавленное плечо.

– Стреляли, – ответил я фразой Саида, после чего вкратце обрисовал ситуацию.

Капитан тут же по рации из машины доложил своему руководству. «ПАЗ-653» с целым, наверное, взводом милиционеров прибыл одновременно с чёрной «Волгой» чекистов, а буквально минуту спустя появилась и «скорая», и тоже на шасси «ПАЗ-653». К этому времени раненая рука почти полностью онемела, и врач слегка ослабил повязку.

– Мы у вас его забираем, – сказал он общавшемуся со мной чекисту. – Нужно срочно почистить раневой канал, в нём могут застрять ворсинки одежды, и делать это лучше не в полевых условиях.

– Хорошо, мы вас сопроводим, – сказал чекист, и они сели в «Волгу», готовясь следовать за нами.

Да-а, думал я, трясясь в салоне санитарной машины, теперь весь Львов не один день на ушах будет стоять. Слухи разлетятся вообще по всему Союзу. Как же, на известного спортсмена и композитора совершено покушение. Да ещё не с ножом или кастетом в подворотне, и из снайперской винтовки, ну или на крайний случай пистолета с глушителем. Прямо как в голливудских боевиках, мать его! Кому же я дорогу-то перешёл?

Ответа на этот вопрос у меня не было.

После того, как мне оказали всю необходимую помощь, под местной анестезией прочистив, заштопав и перевязав рану, я оказался в руках сотрудников регионального Управления госбезопасности. Допрос (по-другому это трудно было назвать) длился почти час, всё допытывались, кто мог испытывать ко мне неприязненные чувства.

– Что, так и не удалось никого задержать? – спросил я, улучив момент.

– Пока нет, мы работаем в этом направлении, – уклончиво ответил собеседник.

Закончилось всё тем, что с меня взяли расписку о неразглашении. Мол, языком насчёт покушения не надо трепаться, ссылайтесь якобы на бытовую травму. После чего ко мне приставили охрану вплоть до посадки на самолёт. В Москве меня должны были встретить также сотрудники столичного КГБ, там мне скажут, что дальше делать.

Ну хоть удалось с Иво попрощаться, когда заехал в гостиницу за вещами. Ещё раз поблагодарил эстонца за помощь и всё-таки записал его адрес, на который обещал выслать фото.

Больше на мою жизнь никто не покушался. Ни во Львове, ни в самолёте, ни в «Шереметьево», где приземлился наш борт. А из аэропорта меня повезли на такой же чёрной «Волге» сотрудники госбезопасности, вот только куда – не сказали. Оказалось, на какую-то явочную квартиру в центре Москвы, недалеко от Арбата. В сопровождении двух чекистов мы поднялись на второй этаж, один из них позвонил в дверь, кто-то с стой стороны посмотрел в глазок, щёлкнул замок, и на пороге я увидел…

– Здравствуйте, Павел Анатольевич!

– Здравствуй, Женя! Проходи.

Он отступил назад, давай мне войти. Мы обменялись рукопожатием. Интересно, зачем я ему понадобился… Неужто появилась какая-то информация по покушению?

– А вы пока свободны, ребята, спасибо за работу, – кивнул он чекистам, и те тут же испарились.

– Проходи, Женя, присаживайся. Сильно проголодался?

– Да не так чтобы уж очень…

– У тебя самолёт на Свердловск только завтра утром, торопиться всё равно некуда. Давай я сейчас яичницу с колбасой сделаю.

Пока он возился на кухне, я, принюхиваясь к вызывавшим повышенное слюноотделение запахам, рассматривал нехитрое убранство комнаты. Квартира была типа такой же, на которой мы с Хомяковым встречались в Свердловске. Наверное, все явочные квартиры одинаковые. В СССР, во всяком случае.

– А вот и яичница!

Судоплатов держал в каждой руке по тарелке. Ту, на которой порция была побольше, поставил передо мной.

– Я недавно перекусывал, пока тебя ждал, а ты ешь, не стесняйся.

Я взял из корзиночки ломоть «Бородинского» и принялся за еду. Потом был чай (из пачки со слоном, как сказал Судоплатов), вприкуску с пряниками, а после уже Павел Анатольевич