Виолетта расстегнула гермозащелки, стащила с головы пробитый гермошлем и отбросила его в сторону. Видеть без него действительно стало гораздо лучше, и она занялась осмотром раненого.

– Бармалей, Наждак, что у вас? – Инвазивный лейтенант отошел от Виолетты к замершим на позициях бойцам. – Что за стук?

– Штук двадцать уродов в луч света кидаются чем ни попадя, – ответил Бармалей. – Пытаются прожектор разбить. Мозгов не хватает понять, что он далеко. Они считают, что большой круг света в дверях шлюза – это и есть прожектор. Швыряют в шлюз всякий хлам и хрипят от боли, когда лучом по глазам получают. Остальные устроили драку за трупы своих дружков, теперь жрут их. Те, кому еды не досталось, толпятся у шлюза, там давка нарастает, того и гляди, снова полезут.

– У меня такая же хрень. – Наждак, засевший с автоматом и прожектором в сторону центрального коридора гермокорпуса, коротко и зло выругался. – Кидаться не кидаются, но собираются в толпу. Как осмелеют, будет вторая атака. Судя по звуку шагов, их там еще много, мы перебили далеко не всех, с верхних этажей подходят новые группы.

– Господин лейтенант! – окликнула Ершова Виолетта. – Раненого необходимо как можно быстрее освободить от скафандра! У него множественные рваные раны, они требуют дезинфекции и зашивания! Иначе кровотечение не остановить! Мне нужна помощь и больше света, фонаря недостаточно!

– Нельзя снимать прожекторы с позиций. – Ершов болезненно поморщился, и она увидела, как с его руки из разодранного рукава скафандра на грязный пол капают капли крови. – Не удержим уродов. Двух фонарей хватит? Или трех? Я подержу.

– Надо пробраться в ЦУ, – вдруг подал голос Малевич. – Там тоже открыт только один вход и есть автономное аварийное освещение. Я знаю, как включить. Оно в порядке, я видел.

– Это минус седьмой этаж, – возразила Виолетта, представляя толпы каннибалов, затаившихся в темных помещениях гермокорпуса. – Мы не дойдем! Их там тысячи!

– Дойдем, – устало произнес Ершов. – Главное, чтобы освещение заработало. Ты уверен, что генераторы запустятся? А если топливо разложилось за четырнадцать лет?

– Там применена система бесперебойного питания, – ответил Малевич. – При потере основного энергоснабжения питание идет с аккумуляторов. Раз ток с ГЭС идет, значит, они заряжены! Даже если генераторы не заработают, этого хватит на двенадцать часов! Аккумуляторы, конечно, старые, но и нагрузка не будет максимальной, мы же не все крыло осветим, а только Центр Управления!

– Пойдет! – одобрил инвазивный лейтенант. – Нам лишь бы до дневного света продержаться. На улицу мы прорвемся, до выхода из Центра дойдем свободно. До ГЭС два километра, аварийных баллонов хватит, а там нас ждет кислородный запас.

Он подошел к выходу из шлюза и, не покидая светового пятна прожектора, вышел на улицу. Десятка два инфицированных качнулись в его сторону, но обожглись о свет и отшатнулись. Тут же в человека полетели обломки валяющегося повсюду мусора. Ершов уклонился от летящего камня, быстро осмотрелся и заскочил обратно.

– Убитых берем с собой, не будем оставлять мужиков падальщикам. – Ершов склонился над телом одного из бойцов. – Бармалей, отходишь крайним, Репей прикроет. Наждак, на вас боковые коридоры. Я иду первым. Дистанция два шага, не растягиваться! Док! Надевай! – Он снял с убитого гермошлем и бросил его Виолетте.

– З… зачем? – Она с ужасом смотрела на шлем покойника. – В… вирус не опасен…

– Обратно как пойдешь? На задержке дыхания с закрытыми глазами? – поинтересовался здоровяк. – И от ударов по голове эта штука, кстати, иногда неплохо помогает. Надевай, твою мать! – неожиданно рявкнул он. – И без соплей! За раненого башкой отвечаешь! У него теперь надежда только на тебя!

Виолетта торопливо закивала, дрожащими руками надевая на себя гермошлем убитого, и усилием воли заставила себя не смотреть на свежий кровяной потек на внутренней поверхности пластика возле самой щеки. Он прав, он прав, убеждала она себя, он прав. Это защитит ее от ударов, гнилых зубов и скрюченных пальцев с запекшейся под ногтями кровяной коркой. И из Центра она сможет выйти. Не смотреть на кровь. Не смотреть. Гермозащелки издали тихий щелчок, сообщая об укупорке скафандра, и Виолетта услышала в головных телефонах шипение эфира.

– Продувка, док! – Ершов постучал пальцем по гермошлему. – Кислородную струю, пять секунд!

Она вновь закивала, запоздало вспоминая инструкцию. Выкрутить регулятор аварийного кислородного запаса на максимум и в течение пяти секунд продуть внутреннее пространство скафандра. Выпускной клапан сам стравит лишний воздух и отрегулирует микроклимат.

– Выдвигаемся! – скомандовал инвазивный лейтенант и привычным движением вывел из-за спины автомат в боевое положение. Он устремился вперед, и двое бойцов последовали за ним, прикрывая его с флангов. Еще двое с прожекторами в руках отступали последними, остальные несли на себе тела погибших товарищей и раненого.

До лестницы добрались быстро. Притаившиеся в темных коридорах и черных провалах дверей каннибалы шарахались от света тактических фонарей, скрываясь за стенами, и не успевали атаковать пробегающих мимо людей. Первая схватка произошла на лестничной площадке минус третьего этажа. Несколько инфицированных распахнули дверные створки и бросились на Ершова, стремясь вырвать из рук фонарь и сбить человека с ног. Инвазивный лейтенант метнулся в сторону, пропуская мимо себя ближайшего противника, и ударом приклада размозжил безволосый череп следующему, отправляя его труп под ноги остальным. Каннибалы замешкались, спотыкаясь о тело соплеменника, и Ершов успел дать по ним в упор длинную очередь. Штук пять хрипящих уродов рухнули на пол, остальные метнулись назад, спасаясь от света фонарей.

Виолетта бежала прямо по трупам инфицированных, скользя по растекающейся крови и спотыкаясь о безвольно раскинутые конечности. Гермошлем штурмовой роты не имел нашлемного фонаря, и она старалась повторять траекторию движения впереди идущего бойца. Факт того, что приходится ступать по мертвым телам, больше не казался ей чем-то кощунственным. Как только представится возможность, надо раздобыть фонарь, думала она, перепрыгивая скатившийся по ступеням труп. И попросить у Ершова какое-нибудь оружие. Хотя бы нож, с автоматом она не справится. Первое, что она сделает, когда вернется в Центр, это научится стрелять. И надо потренироваться в беге, за прошедшие полчаса ее не догнали и не сожрали заживо исключительно благодаря помощи штурмовиков, кто-нибудь из них всегда тащил ее за собой или на себе.

Помещения ЦУ пришлось отбивать. Услышав приближающиеся шаги, из взорванного люка навстречу людям бросилась толпа инфицированных, и на маленьком пятачке завязалась кровавая бойня. Налитые бешенством глаза, кривые пальцы и оскалы гнилых зубов в лучах тактических фонарей смешались с человеческими фигурами в армейских скафандрах. Сверкали вспышки очередей, узкие жала клинков, взлетающие вверх в замахах наотмашь, отбрасывали короткие отблески, стальные приклады автоматов вбивались в костлявые грудные клетки хрипящих от безумной ярости