Улыбается и смотрит вверх.

Тил на мгновение сосредоточился, вслушался в себя и с изумлением почувствовал, как по его жилам разливается звенящая мелодия драконьей магии.

– Не может быть…

Он торопливо вытер слёзы, запрокинул голову и острыми эльфийскими глазами разглядел на фоне чёрных туч золотистую точку.

Сердце его пустилось вскачь.

– Летят! – что было силы вскричал он и засмеялся, полосами размазывая по щекам копоть и слёзы. – Яльмар, Вильям! Они живы! Глядите! Глядите!

Варяги повскакали с мест, забегали по палубе, зашумели, перекрикивая друг дружку. Искринка золота росла и вскоре стала пятнышком, затем огромной птицей, и наконец приобрела очертания летящего дракона с человеком на спине. Оба – и дракон, и всадник – были с ног до головы перепачканы сажей и копотью.

Сверкая красным золотом в закатных лучах, Рик сделал несколько кругов над кораблём, пал вниз и с третьего захода сел на палубу. Корабль качнулся, золотистые крылья в последний раз загребли воздух и сложились. Жуга неловко спрыгнул с драконьего загривка, потрепал Рика по холке, потом нагнулся и принялся отряхивать от пепла куртку и штаны.

– Проклятые тучи, – выругался он. Взъерошил волосы рукой и обернулся к выжидательно молчавшим мореходам. – Еле разглядел вас сверху… Ну, чего уставились? Все целы?

– Все… – несколько ошалело произнёс Вильям.

Травник улыбнулся.

– Вот и хорошо.

А Рик вдруг выгнул шею, развернулся мордой в сторону исчезнувшего острова и гордо, словно бы небрежно, объявил пустому океану:

– Мат!

* * *

– Я не помню, что со мной произошло в драконовой пещере. Очнулся я, когда Рик уже тащил меня к выходу. Я не сразу понял, что случилось, всё искал корабль, порывался бежать… Вокруг всё гремело, рушилось, а Рик всё ждал, пока я не сообразил, что надо лезть ему на шею. И только я забрался, мы взлетели!

Ты не представляешь, как это удивительно, когда летишь! Это… это… Я не могу пересказать. Это восторг и страх попеременно. А иногда – и то, и это разом. Помню, я сперва кричал: «Не так быстро, Рик! Не так быстро!», а потом вдруг засмеялся. Мы летели высоко, из-за туч и пепла я почти ничего внизу не видел, искал корабль и не мог найти. Я видел, как тонул вулкан, и подумал, что вы погибли. Между прочим, там, вверху кошмарный холод, а у меня вся куртка изнутри была в крови, потом посыпал снег – грязный, вперемешку с пеплом, а Рик всё летел, летел…

А после я увидел вас. Вернее, это Рик вдруг стал снижаться, а…

Постой… Да ты, похоже, спишь.

* * *

Травник умолк, поправил на девочке одеяло, ещё немного посидел у изголовья и тихонько перебрался в середину помещения, за стол, где Яльмар, Тил и Орге вели негромкую беседу. Вильям клевал носом над исписанным вдоль и поперёк листом пергамента. Арне молчал, обдумывая свой сегоднящний разговор с отцом. Вчера Яльмар распродал оставшиеся брёвна, и сегодня весь день на корабль грузили шерсть и провиант, готовясь к дальнему походу. Завидев травника, варяг кивнул ему, подвинулся и наполнил кружку.

– Уснула?

– Да, – кивнул Жуга. Пригубил пиво. Помолчал. В большом доме Сакнуса царила темнота и тишина. На столе, в светильнике из глины теплился неяркий огонёк.

– Когда отплываем?

– Завтра утром. Затемно, пока не рассвело.

– Думаешь, дойдём?

– Льдов нет, погода тихая, – хмыкнул Яльмар, – так отчего бы не дойти? Сидеть тут тоже не резон, сам видишь – холодов нынче нет особых. Урвём хороший день, потом другой, а там видно будет.

Жуга покивал задумчиво. Взъерошил волосы рукой.

– Да, – пробормотал он. – Тёплая зима… Вот и Золтан, помнится, мне то же самое говорил.

– Видишь, стало быть, я прав. Дойдём, не сомневайся. Хотя, конечно, будет нелегко.

– Вот это уж точно, легко вам не будет, – неожиданно послышалось из угла.

Все вскинулись и посмотрели в этот угол. Худая невысокая фигура с двумя зонтиками под мышкой выступила из темноты на свет и там остановилась.

– Легко не будет. Но вы дойдёте. Может быть.

– Олле! – изумлённо выдохнул Жуга. – Ты? Но ведь игра закончилась… Что ты здесь делаешь?

– Закончилась одна игра, начнётся новая.

– Мы выбросили доску, – торопливо сказал Тил. – О какой игре ты говоришь?

– АэнАрда – только часть большой игры, в которую играю я, – усмехнулся тот. – А вообще, я пришёл попрощаться.

– И куда ты теперь?

– Увидим. Есть один мальчишка в Дании, он любит меня слушать. Может быть, я буду приходить к нему рассказывать истории. А может быть, и нет. Грядут иные времена. На трон взойдёт другой король, вновь запылают грязные костры, война прокатится по городам, ячмень осыплется под ветром, и брат пойдёт на брата. Голод и страх поднимут народ на борьбу.

– Война… – устало повторил Жуга. Провёл ладонью по лицу. – Опять война.

– Увы, Лис, так заведено.

– Когда это случится?

– Не очень скоро, – уклончиво ответил маленький циркач. – Несколько лет мирной жизни вам ещё отмерено, так что цените их. Особенно ты, Лис.

– Почему? – пристально глядя ему в глаза, спросил Жуга. – Почему я, Олле?

– Вильям вернётся в Лондон, где построит свой театр, как задумывал. Яльмар будет плавать, как прежде. Гном уйдёт в свои пещеры… Кстати, зрение к нему вернётся. А ты… Волшебные мечи не зря меняют своих владельцев. Вот что ты, к примеру, собираешься делать, когда вернёшься в город?

– Жить. Лечить людей.

– А для чего сделан меч?

Взгляд травника сделался растерянным.

– Яд и пламя… – проговорил он. – Я об этом не подумал.

– То-то и оно, что не подумал. Пока есть битвы и сраженья, меч с тобой. Пока с тобою меч, есть битвы и сраженья. Одно не ходит без другого.

– Так что ж мне, бросить Хриз? Пусть ищет нового хозяина?

– И как ты думаешь, кого он после этого найдёт? – усмехнулся Олле. – Вот так, дорогуша.

– Не называй меня «дорогуша».

– Хорошо, лапочка, не буду.

– Не называй меня лапочкой!!! – рявкнул Жуга, побагровев. Девчушка беспокойно зашевелилась на лежанке, но не проснулась. Жуга осёкся и умолк.

– Ага, – глубокомысленно сказал циркач. – Ага… Значит, и лапочкой нельзя?

– Нет.

– А «душка»?

– Нет!

– А «симпапусик»?

– Нет!!!

– А «Фридрих»?

Травник поперхнулся, будто его стукнули по голове, и ошарашенно заморгал.

– Почему – Фридрих? – наконец осторожно спросил он.

– А что, хорошее имя. У моего приятеля собаку звали Фридрих.

Некоторое время травник молчал.

– К чему ты клонишь, Олле? – наконец проговорил он. – Я не понимаю.

– Не понимаешь? Странно. Сам ты бесишься, когда тебя зовут не теми именами. А её, – он указал на девочку, – всё время называешь как