В семье родилось пятеро детей. Два брата Анастасии пошли по стопам отца и стали плотниками, работали все время в Петербурге; один из них продемонстрировал пролетарско-революционный пыл, вступив в 1917 г. в Красную гвардию. Имелись еще два сводных брата, сыновья матери от другого брака, тоже плотники. Две сестры к моменту написания автобиографии были колхозницами, одна в родной деревне, другая, Матрена, в Сибири. Анастасия работала с одиннадцати лет, сначала нянькой в чужих семьях, живя дома только зимой, с тринадцати до девятнадцати лет — батрачкой.

В двадцать лет она уехала из своей деревни в Петербург, там вышла замуж, работала в разных сапожных мастерских. Летом, когда в мастерской мало работы, нанималась на торфоразработки и лесозаготовки. Ее муж, Плотников, был сапожником, с семнадцати лет, «после смерти матери», жил самостоятельно. В 1915 г. его арестовали. Причины Анастасия не указывает (хотя, скорее всего, указала бы, если бы речь шла о политическом преступлении, т. е., по советским понятиям, выигрышном моменте биографии), однако в результате его отдали в солдаты и отправили на фронт. В 1916 г. Анастасии почти удалось получить работу на знаменитой фабрике «Треугольник» по квоте для солдаток. В последнюю минуту ей отказали на том основании, что она не настоящая солдатка, а жена отправленного на фронт преступника. С двумя маленькими сыновьями (родившимися в 1913 и 1915 гг.) Анастасия вернулась в деревню и до сентября 1917 г. работала в поле.

В сентябре мужа Плотниковой демобилизовали из армии по ранению и отправили в госпиталь, она вернулась в Петроград и снова занялась сапожным ремеслом. В начале 1918 г. мужа, который еще не мог ходить, выписали из госпиталя больного цингой в тяжелой форме, и в мае вся семья — Анастасия с мужем, двое детей, да еще сестра Анастасии Матрена, недавно потерявшая работу на «Треугольнике», — отправилась в Сибирь. Они поехали в село Катково Томской губернии, куда за несколько лет до войны перебрались несколько крестьян из их деревни.

Приезд в Сибирь — поворотный пункт в повествовании Плотниковой. До этого момента в истории ее жизни нет ни слова о политике — даже о Февральской и Октябрьской революциях не упоминается. Но после прибытия семейства в Сибирь внезапно возникает и политическая тема, хотя ничего не говорится о каком-либо событии или перемене убеждений, которые могли бы это объяснить. «Ввиду захвата власти Колчаком мы жили полулегально», — первая фраза, касающаяся сибирской жизни Плотниковых, как будто оба имели в том очевидную необходимость в силу революционного прошлого. Далее в автобиографии описывается деятельность Плотниковых в большевистском партизанском движении в Сибири. Трудясь в сельском хозяйстве и на железной дороге, Анастасия с мужем «одновременно завели связь с рабочими Кемеровского рудника тов. Корневым — чл. ВКП(б), Лоскутовым и др., по заданию коих работали среди бедноты, по мобилизации актива на свержение Колчака; выявляли и собирали оружие… Я и муж состояли членами партизанского отряда — Шевелева-Лубкова…» В 1920 г., после разгрома Колчака и установления в Сибири советской власти, Плотниковы официально вступили в большевистскую партию. На тот момент они уже занимали ответственные посты на местном уровне: она была женским организатором, ее муж — секретарем волостного комитета партии и председателем коммуны, которую они организовали в селе Катково, где проживали.

В 1923 г. Плотниковы вернулись в Ленинград (с разрешения сибирской партийной организации, как заботливо отмечено в автобиографии) и устроились там. Анастасия сначала работала токарем на заводе, но примерно через год перешла на организационную работу и стала секретарем заводской парторганизации. К концу 1928 г. она уже доросла до должности заведующей отделом в райсовете. В 1930-1935 гг. была парторгом на крупной ленинградской фабрике «Красное знамя». Муж ее занимал различные посты на заводах в Выборгском районе Ленинграда. В автобиографии Плотникова не уточняет свою должность на текущий момент. «С 1935 г., — скромно пишет она, — работаю в Совете Петроградского района»[93]. В действительности она была председателем райсовета, т. е. главным должностным лицом в одном из важных подразделений ленинградской городской администрации.

Жизненный путь, изображенный в автобиографии Плотниковой, — типичная советская история успеха: женщина-пролетарий, при старом режиме обездоленная и эксплуатируемая, вступает в партию вскоре после революции, выдвинута на высокие посты, но не теряет при этом своих крестьянских и пролетарских корней. Конечно, в повествовании есть пункты, которые могут вызвать вопросы у внимательного читателя. Так ли беден был в действительности отец Анастасии, если работал плотником-сезонником? Не подретушировала ли она кое-что в биографии мужа, о происхождении которого весьма мало сказано кроме явно несущественного факта, что он ушел из дома после смерти матери? Какова подоплека внезапного появления Плотниковых в рядах большевиков в Сибири? Кто-то обратил бы особое внимание на то, что Плотникова ничего не говорит о своем образовании (не ходила ли она в школу больше, чем можно ожидать от дочери безземельного крестьянина?), кто-то придрался бы к отсутствию прямого заявления (довольно часто встречавшегося в автобиографиях того периода), что ее политическая репутация безупречна и она никогда не имела никаких связей с партийной оппозицией.

Однако возражения, на самом деле выдвинутые против саморепрезентации Плотниковой, носили фундаментальный характер. Они касались не второстепенных деталей, а самой сути ее социально-политической идентичности (классового лица). В соответствии с этой контррепрезентацией лицо у Плотниковой было не пролетарское, а капиталистическое (кулацкое).

Творцом противоположной версии жизненного пути Плотниковой выступил НКВД, первоначально представивший данную версию в справке, направленной 1 марта 1936 г. в Ленинградскую партийную организацию. Из архивных документов не совсем ясно, почему НКВД заинтересовался Плотниковой. Может быть, сыграл свою роль донос, написанный неизвестным лицом на ее двоюродную сестру, Липину-Казунину, содержавший выпады и в адрес Анастасии[94]. А может быть, толчок всему делу дал арест Ольги Дробецкой, коммунистки, коллеги и, по-видимому, подруги Плотниковой с фабрики «Красное знамя». Бывшую оппозиционерку Дробецкую, обвинявшуюся во «вредительстве», допрашивали в тюрьме насчет Плотниковой, и ее показания послужили НКВД одним из главных источников для контрверсии плотниковской биографии. Еще один немаловажный источник — показания Григория Щеникова, крестьянина из родной деревни Плотниковой, которого позже вызвали в милицию, дабы получить сведения о детстве и семье Анастасии.

Согласно контрверсии НКВД, Анастасия Плотникова была не дочерью бедного безземельного крестьянина, а приемной дочерью «крупного кулака». С семи лет она жила в доме своей тетки Липиной, жены преуспевающего предпринимателя, которому принадлежали полдюжины барж и «кулацкое хозяйство». Она стала приемной дочерью Липиных, т. е. членом семьи сельских капиталистов и эксплуататоров.