Выбежав следом за ним на площадь, Берг опустился на одно колено, поднял гравимет и, тщательно прицелившись в верхний коленный сустав убегающего механика, выстрелил. Тяжелый корпус механика продолжал еще двигаться вперед, но, увлекаемый собственной огромной массой, стал одновременно заваливаться набок. Правая нога его подломилась, и с грохотом и лязгом железный исполин опрокинулся на дорожное покрытие.

Вскинув руку с зажатым в ней гравиметом вверх, Берг издал ликующий крик. Подбежавший Киванов радостно обнял его за плечи.

– Мы уделали его! Уделали! – крикнул Берг в лицо догнавшему их Вейзелю.

– Уходите! Немедленно! – раздался откуда-то сверху предостерегающий крик Голоса.

В квартале от них на площадь вышли двое механиков.

– Черт! – с какой-то детской обидой, почти со слезами в голосе закричал Берг.

Подняв гравимет, он отчаянно и бессмысленно принялся палить по железным громадинам.

Киванов толкнул его за угол.

– Достаточно на сегодня одного Баслова!

– Ключ почти уже был у нас в руках!

– Все! Хватит!

Вейзель бросил взгляд на лежавшее на дороге, рассеченное надвое тело Баслова.

– Капитан погиб… – тихо произнес он.

– Прекрати! – заорал на него Киванов.

Сзади подошел Кийск и успокаивающе похлопал Бориса по плечу. Лицо его было бледным, но при этом каменно-спокойным.

Борис сам себя хлопнул ладонью по щеке и на секунду закрыл глаза.

– Все, – сказал он, открыв их снова. – Я в порядке. Как рука, Иво?

– Могло быть и хуже, – процедил Кийск сквозь зубы.

– На площади двое механиков, – торопливо заговорил Голос. – Контролеры пытаются заблокировать квартал, но пока еще оцепление не слишком плотное, можно попытаться проскочить.

– Куда? Снова в подвал? Даже если нам удастся уйти, механики после сегодняшнего нападения больше не станут ходить по улице поодиночке. У нас не будет ни малейшего шанса заполучить ключ.

– Так что же ты предлагаешь?

– Ты сможешь проникнуть в купол?

– Я-то смогу, но какой в этом прок? Вы же не сможете этого сделать! Двери в них открываются только по особому кодированному сигналу, передаваемому через информационную сеть! Код мне неизвестен!..

– Не ори, – негромко, но властно приказал Кийск.

Голос ошарашенно умолк.

– Мне только надо знать: открыт ли сейчас в каком-нибудь из куполов вход в Лабиринт? И что за охрана возле него?

– Вход в Лабиринт под куполом открыт всегда, – уже спокойным тоном ответил Голос. – Обычно работу приборов контролируют один или двое механиков. Дравортаков пускают в купола только в исключительных случаях, когда нужно перебросить их на другую планету, и обязательно под присмотром механиков.

– Теперь слушайте меня все. Я намерен уйти в Лабиринт, даже не имея ключа. Если Лабиринт и в самом деле чего-то ждет от меня, то он и укажет нам дорогу. Я думаю, что у нас есть шанс прорваться, потому что механики не ждут от нас подобного безрассудства. Но возможно, что и эту авантюру ожидает печальный конец.

– Как ты собираешься попасть внутрь купола? – спросил Вейзель.

– Как и прежде, воспользовавшись подземными коммуникациями. Должны же быть пути доставки к Лабиринту оборудования, вооружения и прочих материалов, подлежащих отправке на другие планеты. Или я не прав, Голос?

– Все так. Но, как только вы заберетесь в путепровод, об этом тут же станет известно механикам.

– Ну и пусть. Вряд ли им придет в голову, что мы направляемся к Лабиринту. Логичнее будет предположить, что мы просто пытаемся в очередной раз выйти из окружения. А когда они поймут, что к чему, будет уже слишком поздно.

– Ну так чего же мы ждем? – нетерпеливо взмахнул руками Киванов.

Только сейчас, окинув взглядом тех, кто стоял рядом с ним, Кийск обратил внимание, что среди них нет дравора.

– А где Чжои? – обеспокоенно спросил он и оглянулся по сторонам.

Чжои сидел на корточках возле рассеченного надвое тела Баслова. Руки его раскрытыми ладонями были распростерты над мертвым телом.

– Черт, Чжои, что ты там делаешь? – закричал Кийск, испугавшись, что с дравором что-то случилось.

– Я пытаюсь помочь ему, – сказал Чжои, повернув к нему осунувшееся, посеревшее лицо.

– Ты ему уже ничем не поможешь, – намеренно жестко, чтобы привести дравора в чувства, сказал Кийск.

– Он погиб, когда не был готов к смерти, – сказал Чжои. – Его сознанию придется долго блуждать в поисках пути к Белой Бесконечности.

– Ты это серьезно? – недоверчиво прищурился Берг.

Чжои едва заметно кивнул.

– Кончай, Чжои. – Кийск подошел к нему и, схватив за руку, рывком поднял на ноги. – Сейчас нужно помогать живым. Мы идем в Лабиринт. Не вздумай лезть ни в какие информационные потоки, на этот раз у нас не будет возможности вытащить тебя оттуда.

Чжои снова молча кивнул.

– Держи.

Берг сунул ему в руки подобранный с дороги гравимет.

Прежде чем оставить тело Баслова, Кийск наклонился и вытащил у него из карманов два запасных энергоблока.

Они вошли в единственную дверь длинного здания, выходившего торцевой стеной на площадь.

– Сюда! – махнул рукой Киванов, указывая направление, и побежал по проходу за спинами сидевших в своих рабочих нишах операторов-дравортаков.

Ворвавшись в соседний зал, он выстрелом из гравимета разнес колпак над загибающимся вниз краем конвейерной ленты. На автоматах замигали аварийные огни, и конвейер остановился.

Кийск ногой откинул в сторону какой-то запаянный в жестяную коробку блок и, забравшись под колпак, начал спускаться вниз, используя, как ступеньки, другие закрепленные на ленте блоки. Внизу, на параллельных брусьях, идущих вдоль горизонтальной трубы путепровода, стояла наполовину загруженная вагонетка с низкими бортами. Спрыгнув в нее, Кийск ударился раненым плечом о стену и, на мгновение зажмурившись, чтобы погасить вспыхнувшее в глазах зеленоватое пламя, тихо выругался сквозь крепко стиснутые зубы. Ладонь, которую он прижал к плечу, сделалась мокрой и липкой от выступившей из раны крови. Включив фонарик, Кийск встал на четвереньки и пополз по трубе.

Должно быть, оттого, что рана была потревожена, сделанная Чжои анестезия начала отходить. Любое движение отдавалось резкой болью в левой руке, которая с каждым разом становилась все сильнее, била пульсирующими толчками в затылок и стекала вниз до кисти. Кийск старался ползти быстрее, чтобы закончить путь прежде, чем боль сделается нестерпимой.

Спереди послышались тихое шуршание и, следом за ним, легкий, едва слышный хлопок.