Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Меня может стошнить. Я бы воды выпила. Вода — это то, что надо.
Вы скажете, наверно, что ей было хуже, чем мне. Я был напуган донельзя, впрочем и она тоже. Я не могу утверждать, что мне было страшнее, чем ей. В сущности, если учесть, что я сильнее боялся рассказать все своей маме, чем ее родителям, то она должна была сейчас испытывать ужас похлеще. К тому же ей было физически плохо из-за беременности. Я мог пойти в «Старбакс» и выпить карамельного капуччино со сливками, но я отдавал себе отчет в том, что, если она сделает глоток чего-нибудь подобного, оно быстренько выйдет обратно. Когда я представил себе это, мне самому капуччино пить расхотелось.
Мы сели в автобус и быстро добрались до ее дома, но там еще никого не было. Алисия уселась в кресло, а я примостился на полу у ее ног. Я не был в этой комнате с момента посещения будущего, а в будущем она выглядела совсем иначе. (Дико звучит, правда? Следовало сказать: «В будущем она будет выглядеть иначе» — так ведь? Но если бы я так выразился, это означало бы, что я определенно видел будущее, однако я не на сто процентов был в этом уверен. Поэтому говорил о будущем как о прошлом.) Так или иначе, плакат с Донни Дарко в будущем отсутствовал, а сейчас он еще висел. Мне было приятно видеть его.
— Откуда ты знаешь, что родители скоро придут домой? — спросил я.
— Я попросила их. Они заметили, что мне отчего-то паршиво, и я обещала с ними об этом поговорить.
Она включила какую-то грустную неспешную музыку, которая, так мне показалось, замедлила ход времени. Ее исполняла женщина, певшая о ком-то, кто бросил ее, и она вспоминала о нем разные вещи — запах, пожитки, содержимое карманов, если запустить в них руку. Это было что-то такое, чего и не запомнишь, какая-то песня, длящаяся вечно.
— Тебе нравится? — спросила Алисия. — Я много раз играла эту мелодию на пианино.
— Неплохо, — ответил я. — Чуточку затянуто.
— Так должно быть. Это неторопливая песня.
Мы опять замолчали, и я стал представлять себе, как это — жить в ее комнате с ней и с ребенком, слушая медленную-медленную музыку. Не так уж и плохо. Бывают в жизни вещи похуже. Я же не останусь здесь навсегда?
Мы услышали, как хлопнула входная дверь, и я поднялся с пола.
— Мы не станем выходить из комнаты, пока оба не придут, — сказала Алисия, — потому что знаю, что мама разговорит нас, прежде чем появится папа, и нам придется пройти через все это дважды.
Мое сердце колотилось так сильно, что, когда задрал футболку и пригляделся к своей груди, я увидел, как она шевелится, будто внутри пляшет маленький человечек.
— Что ты делаешь? — удивилась Алисия.
Что я делаю? Заглядываю под футболку, чтобы рассмотреть маленького человечка. А что еще делать?
— Ничего, — ответил я.
— Это становится невыносимым, — фыркнула она, как будто оттого, что я уставился на грудь, стало совсем плохо.
— Я не хочу таращиться туда, когда мы будем с ними разговаривать, — объяснил я, и она рассмеялась. Это было приятно слышать.
— Алисия! — позвала ее мама.
— Не отвечай, — прошептала Алисия.
— Алисия! Ты наверху?
— Она пришла полчаса назад, и не одна, — раздался голос ее папы. Оказывается, он все время был дома — может, ванну принимал, может, читал у себя в комнате.
Алисия вышла из спальни, а я следом за ней.
— Мы здесь, — громко сказала она.
— Кто мы? — приветливо спросила мама. А потом, уже не так ласково, заметив нас, спускающихся по лестнице, добавила: — О, Сэм! Привет.
Мы уселись за кухонный стол. Он был весь заставлен — чай, молоко, сахар, бисквиты, что сразу вызвало у меня подозрения: не ждут ли они чего недоброго? И вся эта сервировка, все это гостеприимство — просто попытка хоть на чуть-чуть затянуть прежнюю жизнь. Чем дольше оттягивается момент признания в том, чего ты не хочешь слышать, тем лучше. А заподозрить недоброе нетрудно, и нетрудно догадаться, о чем именно пойдет речь. Мы с Алисией расстались, и не вчера, так что вряд ли мы собираемся сказать им, что хотим пожениться. Что мы где-то уже тайно поженились — тоже сомнительно, ведь Алисия никуда из дома не исчезала. Что же остается?
— Ну и что же вы хотели сказать? — спросил папа Алисии.
Алисия посмотрела на меня. Я прочистил горло. Никто ничего не говорил.
— Я жду ребенка, — наконец-то произнес я.
Думаю, и так понятно, что я не собирался произнести что-то забавное. Так просто вылетело по-нелепому. Скорее всего потому, что Алисия прочитала мне краткую лекцию о том, что всегда надо говорить «мы». Я воспринял это слишком буквально. Я знал, ребенок не только ее, но излишне перестарался, и получилось, что он исключительно мой.
Но какова бы ни была причина, начать хуже мы не могли. Потому-то Алисия в ответ фыркнула, пытаясь подавить смех. Я сказал глупость, потому что нервничал, и Алисия чуть не рассмеялась, потому что нервничала, но ее папа не принял нашу нервозность в расчет. Он просто рассвирепел.
— Думаете, это смешно?! — заорал он.
Я сразу понял, что они обо всем догадывались. В фильмах люди затихают, когда слышат плохие новости, или повторяют последние слова. Так вот, знаете, — «...ребенка?» Однако он повел себя иначе. Он заорал. Зато мама Алисии не кричала. Она разрыдалась и уткнулась лицом в стол, закрыв голову руками.
— И мы сохраним его, — сказала Алисия. — Я не хочу избавляться от ребенка.
— Не говори глупостей! — возмутился ее папа. — Ты не сможешь заботиться о ребенке в твоем возрасте. Оба вы не сможете!
— Куча девчонок моего возраста справляются, — парировала Алисия.
— Не такие, как ты! — отозвался ее папа. — Обычно у них побольше ума.
— Ты нас ненавидишь? — спросила ее мама. — В этом все дело?
— Мама, ты знаешь, что я тебя не ненавижу, — ответила Алисия.
— Я поговорю с ним, — сказала ее мама. Я взглянул на нее, и она добавила: — Да. С тобой!
Я просто кивнул. А что еще мне оставалось делать?
— Потому что тогда он не сбежит, правда?
Я, честно говоря, не понял, о чем это она.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я.
— А что ты хочешь сказать?! — взвизгнула она кретинским голосом, который, я предполагаю, должен был продемонстрировать мне, что я не в себе.
— Он тут ни при чем, — вмешалась Алисия, прежде чем ее родители успели слово вымолвить, и пояснила: — Ну, то есть при чем конечно. Но оставить ребенка — это мое решение. Сэм, я думаю, этого не жаждет. И потом, я уже ушла от него. А он не хочет быть со мной.
— Как это получилось? — спросила ее мама. — Я допускала, что вы занимаетесь сексом, однако не думала, что вы такие неразумные и не предохраняетесь.