В ее доме на сей раз свет не горел. Не было полоски света под дверью гаража. Давид тихонько постучал костяшками разбитых пальцев в дверь, молясь, чтобы мать проснулась, а сын спал. Ему, однако, не ответил никто. На второй раз тоже. На третий послышались шаги по лестнице – легкие, нервные. Он от души надеялся, что уж Анхела-то, женщина уравновешенная, не примет его за вора и не огреет по голове. Рука у нее тяжелая – вон как сноровисто управлялась с молотком. Давид не забыл, как уверенно держала его Анхела тогда, при их ночном знакомстве. Через несколько секунд дверь приоткрылась и хозяйка высунула голову:

– Ты что, ошалел? Нашел время стучаться!

– Прости, но мне срочно надо… в тот раз ты так и не сказала, где у вас живет доктор.

– И ты меня разбудил в три часа утра, чтобы узнать?

Давид почувствовал себя совершенно беспомощным – он не мог объяснить ей сразу так много. Вместо ответа он просто наклонил голову, и Анхела увидела рану на затылке.

– Да ты ранен! Что случилось?

– Да вот, понимаешь… – Нет, рассказать он не мог. И спросил: – Ты мне не поможешь?

– Конечно. Проходи. – Анхела заметно волновалась.

– Спасибо.

Давид вошел и закрыл за собой дверь. Зажегся свет, и Давид увидел, что Анхела в фланелевой белой пижаме в коричневых медвежатах и клетчатом черно-синем халате. Рыжие с золотистыми искорками короткие волосы смялись во время сна. Она выглядела так по-домашнему, так интимно, что Давид смутился.

Анхела обернулась и заметила его взволнованный пристальный взгляд.

– Что ты рассматриваешь?

– Твою пижаму, – признался он.

Она плотнее запахнула халат.

– Я не ждала посетителей в такой час!

В ванной Анхела снова стала рыться в тех же прозрачных выдвижных ящичках. Вынув салфетку, протянула ее Давиду:

– Промокни рану. Кровь сейчас закапает на пол, а я его недавно вымыла.

Он приложил салфетку к затылку.

– К счастью, у меня есть несколько скобок. Тебе повезло наткнуться на мастеровую женщину. У нас, у плотников, аптечки первой помощи лучше, чем у обычных людей. Да и Томас тоже помогает держать аптечку в боевой готовности. Что-нибудь да выкинет.

– Какие скобки? Ты собираешься применить строительный степлер? Это не опасно? Все же голова…

– Нет. Это хирургические скобки, как в больнице.

Анхела усадила его на диван в комнате и осмотрела рану.

– Ну-ну… – наконец произнесла она после долгого молчания.

– Слушай, не пугай. Не хватало мне еще чего-нибудь серьезного с головой.

– Да не с головой, чего ты как маленький. Я говорю, придется тебе выбрить голову. Как монаху.

– Что?

– Если оставить волосы, в рану попадет инфекция. Надо обязательно выбрить место вокруг раны, где накладывают скобки.

– Черт…

– Подожди здесь.

Через несколько минут Анхела устроилась рядом с полотенцем, мылом, бритвой, ножницами и машинкой для стрижки волос.

– Знаешь, новых лезвий нет, придется взять использованные.

Давид представил, что услышал такое в больнице, где ему обрабатывают рану. Да он бы просто смел там всех с лица земли! Но он не в больнице. Сам пришел к Анхеле, и она встала с постели и помогала ему, как могла.

Сейчас, например, состригла вокруг раны волосы, затем убрала остатки машинкой.

– Вот уж не думал сегодня утром, что день закончится бритьем головы…

– Ну а что ты хочешь? Жизнь многообразна! Каждый день – новый опыт. Я так Томасу говорю. Ну-ка, посмотри на меня. Никогда не брила мужчине затылок. Как это называется у монахов?

– Тонзура.

– Точно.

Давид чувствовал, как скользит бритва вокруг раны. Анхела продезинфицировала ее – он стиснул зубы.

– Спереди почти ничего не видно, не беспокойся.

– Спасибо тебе.

– Так. Теперь скобки.

Анхела что-то делала у него на затылке. Послышались щелчки. Давид терпел.

– И еще одна, на всякий случай. Вот так. Отлично. Теперь нужно подождать, пока кровь не остановится.

Анхела участливо спросила, не дать ли ему что-нибудь выпить, и Давид попросил виски. Он нуждался в чем-нибудь таком. Покрепче. Глотнул, откинулся на спинку дивана. Боль отступила. Анхела убрала аптечку и налила себе тоже.

– Не дело пить одному. Кстати, ты ведь мне не сказал, кто это тебя так.

– Долго объяснять. Я спутал одного человека с другим, и ему это не понравилось.

– Любопытно.

– Просто случайность. Спасибо тебе огромное за помощь.

– Не за что. Хотя вообще-то тебе неплохо бы понять, что здесь не станция «Скорой помощи». Давай я запишу тебе адрес доктора. Он профессионал.

– Ты тоже все сделала грамотно.

– У меня большой опыт. Плотники часто травмируются, особенно на первых порах. Я и себя сто раз зашивала, и Томаса приходилось. Однажды даже сделала маленькую операцию, на себе.

Анхела показала ему палец с прямым тоненьким шрамом.

– Ты поранилась там, в гараже?

– Да. Доска соскользнула.

– А что сейчас делаешь из этих огромных досок?

– Висячий домик на дерево.

– Ничего себе заказ!

– Это не заказ. Я его мастерю ко дню рождения Томаса. Я его еще должна смонтировать прямо там, на дереве, но в последний момент, наверное, ночью накануне дня рождения. Томас там часто играет, поэтому я делаю все по секрету от него, из отдельных блоков.

– Дорогой подарок.

– Не дороже Томаса.

– Надеюсь, ты не сочтешь меня грубым… Конечно, я лезу не в свое дело, но ты так добра ко мне, и еще эта ночь, и виски… Прости, пожалуйста, но где отец мальчика?

Анхела перестала улыбаться и резко изменила позу.

– Во всяком случае, не здесь.

Давид понял, что тема болезненная и затрагивать ее не следовало.

– Прости, Анхела. Я не хотел. Я не должен был…

– Да ладно. Я об этом не говорю, потому что для меня тема закрыта и неинтересна. Отцом Томаса был один наш сосед. Предпочитаю не обсуждать его. Связь давно изжила себя, и я не хочу о ней помнить, кроме того, что теперь у меня есть сын. Мой любовник не желал такой обузы, как ребенок, а я не хотела такой обузы, как он сам. В общем, он ушел, а я и вслед не посмотрела.

– Мальчик меня восхищает. Как он слушал Эстебана, тогда, в таверне.

– Да, ему очень нравится слушать истории Эстебана. Да нам всем нравится.