— Давай, говорю, сбривай волосню и в бочку, — а специально для таких у нас во дворе стояла особая бочка с бензином, — посидел в ней, потом под душ и в казарму.

Результат гарантирован. Однако через неделю солдатик приходит снова. Волосы уже чуть-чуть отросли, но на каждом пеньке гниды висят гроздьями. И ползают вши. Интересно. Снова бочка, душ. Прошло еще пару недель, воин приходит опять, но уже с разбитой харей. Оказалось, в казарме накидали за то, что вонял. Но по синякам видно, что били не вчера, а дней пять назад.

— Чего сразу не пришел?

— А, это вы про синяки? Это ерунда. А у меня вот, я только вчера снова заболел.

И спускает портки, а там опять весь лобок шевелится от мандавошек.

— Слушай, — говорю, — ты бы, может, партнершу бы сменил, а? Или тут все девки такие?

Нет, оказалось, что они все к одной ходят, та их специально заражает, за небольшую плату. Зачем, спрашиваю?

— А как же, доктор, если я за год третий раз одной и той же болезнью заболел, значит, меня по закону положено комиссовать. Так ведь?

— Ну, так-то так, только это не болезнь, а просто ты мудак, брейся и шагом марш к бочке.

— А мамке так в комитете солдатских матерей сказали, это она мне посоветовала чем-нибудь заболеть три раза подряд.

— Все, шагай в бочку. А если еще раз придешь со своими мандавошками, буду лечить паяльной лампой. Понял?

Больше служивый не приходил. После присяги дали ему увольнительную, и он сразу поскакал домой, к мамке. Извини, мама, нет у меня теперь другого выхода, служить я не хочу. Лучше в тюрьму. И засадил ей в живот кухонный нож по самую рукоятку. Сам «Скорую» вызвал, ментов. Те солдатика к нам привезли. Мне еще потом пришлось его в дурдом отвозить. Там он и остался, признали психом, так что парень добился своего. А мама выжила, потом все бегала в психушку, носила ему передачи.

Вечер спокойный, лаборантка заходит потрепаться, сидеть одной в лаборатории скучно.

— Нет, — говорит, — я все понимаю. Чего только в этой больнице не увидишь. То, что дерьмо свое несут на анализ в трехлитровых банках, это нормально, к этому мы привыкли. С травмы тащат мочу, а в ней хабарики плавают. Так и напишешь: Окурок — 1–2 в поле зрения. Смешно, да? А у вас один медбрат, Сережа, лень ему по утрам мочу из пакетов сливать, так он баночки в ряд поставит и сам в них отольет. Знаю, что он сумасшедший, сразу понятно, что его работа, когда видишь, что у всех одинаковые анализы. И видно же, что моча мужская. А иногда смотришь направление, там написано: бабушка 80 лет, а в моче сплошь сперматозоиды. Ну не будешь же писать как есть, еще подумают, чего вы там с бабушками делаете? Но сегодня один поразил. Представляете старый флакон от «Тройного» одеколона? С дыркой в горлышке такой, что туда спичку не просунешь, не то что свой конец. Его трясешь изо всех сил, по капле оттуда вытряхиваешь. Принесли полный мочи. Как? Я трясла его, трясла, натрясла несколько капель, выкинула к чертовой матери. Нет, ну как? Шприцем туда наливал? Нет, это от души.

На отрывном календаре дата: Международный день сельских женщин. Надо бы ради смеха поздравить своих знакомых селянок. Только начинаю думать, с кого начать — звонок от одной из обитательниц нашего поселка:

— Послушайте, там у вас в реанимации парень лежит, это мой хороший знакомый, раньше у меня конюхом работал. Чего с ним?

— Плохо с ним, я бы даже сказал не совсем хорошо, скоро помрет ваш знакомый, сегодня-завтра. Он уже весь в такой патриотичной раскраске, весь жовто-блакитный, в синих пятнах на желтой коже. Цирроз у него от водки. Как это он так умудрился в тридцатник?

— Это потому что он от меня к одной суке ушел работать, свиней кормить, а она его спиртом поила. Нет бы накормить, говорят, жрал то же, что и свиньям давал. Может быть дотянете до утра? Я вам лекарств принесу, все, что надо, и гордокс привезу, и гептрал. У меня от лошадей много лекарств осталось.

— Не знаю, думаю, что до утра не дотянем, да и смысла не вижу. Не жилец он.

— Ой, ну вы постарайтесь, я хотела утром своего привезти, ему показать. Сказать, ты у меня, сука, следующий будешь, если пить не бросишь.

— Тогда везите скорее, гарантии не дам, что до утра доживет.

— А я сейчас не могу, мне еще с машиной надо договориться, с мужиками, чтоб моего принесли.

— Кого принесли?

— Да козла моего. Он у меня уже неделю лежит, встать не может…

— А с ним-то что?

— Да нажрался так на прошлой неделе, что когда я пришла, скотина не кормлена, коз не подоил, а сам лежит на сеновале, спит. Разбудила, говорю: что ж ты, сука, делаешь? А он от меня убежать попробовал, сученок, но куда там. Я его оглоблей достала, так он отлетел так, что спиной забор сломал. Лежит теперь, стонет.

— Ноги-то хоть шевелятся? Привозите все равно, хоть рентген сделаем.

— Шевелятся, чего ему будет. Первый раз, что ли? Зато пока не пьет.

* * *

Через пару дней очередной звонок. Звонит та же знакомая, которая держит в поселке небольшую ферму.

— Слушай, купи у меня козла. Недорого. Козел у меня хороший, альпийский. Сам видел — красавец.

Тут есть над чем задуматься. Интересно, как же я столько лет смог без своего козла прожить?

— Да на черта он мне?

— Ну ты чего? Он дом охраняет лучше собаки.

— Это в городе-то?

— А, извини, я ошиблась, думала, что ты у нас в поселке живешь.

— Да нет, в городе живу, у меня в поселке дача.

— Ну возьми на дачу, хороший козел, правда.

Всего за пять тысяч отдам.

— А чего продаешь, раз хороший? Пусть твоих коз развлекает.

— Да он уже всех моих покрыл, всех соседских коз покрыл, теперь до своего потомства добрался, нехорошо.

— Чего, уроды рождаются?

— Да нет, у них можно, ничего страшного от имбридинга не случится, нормальные козы получаются, только глупые. Даже по их рожам видно — мудаки. Мало того, что козлы, еще и дебилы.

* * *

Случайно слышу телефонный разговор нашей сельской жительницы с соседкой:

— Надюша, слушай, посмотри там у меня, мой-то как, еще не вернулся? Нету? И замок на дверях висит? Где же его, козла, носит? Я же ему сказала: с утра поезжай за комбикормом и сразу домой. Уже вечер, и нету. И телефон у него отключен. Вот сука, и ребенка, говоришь, со школы не забрал? А мне-то что делать, я на дежурстве… Ну все, конец ему, пусть только завтра вернется — пристрелю, как скотину. Пусть лучше домой не суется. Надь, выручай, а… Сходи, покорми там моих. Там я коровам наварила, ты им, главное, пить побольше дай, по два ведра. И козам тоже. И сена подбрось побольше. А сено? Ты его там в сарае возьми, да, там хорошее. Только, Надь, ты сено-то вилами не шеруди, ты осторожней. А то мой может быть там спит, он часто от меня там прячется, когда нажрется. Еще не дай бог заденешь.