Что ей делать? Что делать? Она всегда делала. Что-нибудь. Всегда что-то делала.

Всё вокруг расплывалось. Почему сквозь эту проклятую дымку ничего не видно?

Она схватила за руку Пьера:

– Пьер, милый Пьер. Ты должен помочь мне. Мне нужно продать наш бизнес.

Он похлопал её по руке:

– Да, дорогая Соланж.

– Мне скоро понадобятся деньги. С уходом Уэсли…

– Бедный Уэсли, мой сердечный друг.

Пьер всхлипнул. Достав из рукава большой платок, он шумно высморкался. Соланж сжала и разжала свою совсем пустую ладонь.

– Пьер, ты должен помочь мне продать бизнес Уэсли.

– О, боже, боже мой…

Соланж поборола порыв утешить его. Пьер был совершенно беспомощен. Подошёл выразить свои соболезнования мистер Хавершем. Его жена стояла у дверей, ожидая его, чтобы уйти. Кажется, на миссис Хавершем была траурная брошь. Любимый кузен? Соланж что-то слышала об этом…

Лицо у мистера Хавершема посерело, а некогда пухлые щёки свисали со скул, как у охотничьей собаки. Глаза налились кровью, они были такими ярко-красными, что наверняка болели.

– Как любезно было прийти с вашей стороны, – сказала Соланж.

Когда они ушли, Соланж спросила Пьера:

– У миссис Хавершем умер кузен?

– Да, Джон Уайтмор. Был добровольцем в армии генерала Джексона. От ран…

– Все мы кого-то оплакиваем, каждый из присутствующих…

Эта мысль в очередной раз вызвала у Пьера слёзы.

– Твоя дорогая Луиза, любимая Клара. Ты, верно, очень тоскуешь по ним.

– О да! Как мне их не хватает!

– Пьер, мне надо продать наш дом. Я перееду в Розовый.

– Что? – спросил он, вытирая глаза.

– Я не могу позволить себе два дома.

– Боже мой, Соланж, но Розовый дом ещё не закончен!

– Водопровод не сделан, но я всю жизнь жила без него и могу отлично обойтись.

– А спальни?

– Не закончены. Но крыша новая, снаружи все сделано; двери и окна вставлены. И даже есть прекрасная винтовая лестница из красного дерева. По крайней мере, её часть…

После этого оба расплакались, скорбя по своим любимым и утраченным надеждам.

На следующий день рано утром прибыл Неемия с фургонами и рабочими братьев О’Хара, чтобы помочь Соланж с переездом в Розовый дом. Она с Руфью и Полиной отправилась с первым гружёным экипажем, и Полина в новом доме принялась бегать по большим пустым комнатам, забыв обо всех печалях.

Рабочие поставили кушетки в гостиной. В ней предполагалась спальня Соланж, а Руфь с Полиной поселились в меньшей комнате, где планировалось разместить кабинет Уэсли.

– Мастер Уэсли сейчас смеётся, – сказала Руфь, – когда видит меня с Полиной здесь!

– Смеётся?! – вспыхнула Соланж. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, мастер Уэсли любил всё разделять. Дело нужно делать на работе. А теперь мы будем спать в кабинете мастера Уэсли.

– Откуда ты знаешь, что Уэсли думает… думал?

Руфь подошла к стеклянному шкафчику с сервизом, который перевозили без всякой осторожности, и смущённо ответила:

– А я говорю с ним. И с мастером Огюстеном тоже. Осторожнее, это же стекло! – крикнула она рабочим.

Её глаза вспыхнули.

– Они заботятся о вас, миссас. Оба ваших мужа приглядывают за вами.

Соланж ощутила какое-то странное сверкание в глазах, на неё вдруг навалилась тишина, которая предвещала сильнейшую головную боль. Она проглотила поднявшуюся к горлу желчь.

– Мы будем счастливы здесь, – с наигранным весельем сказала она. – После того как я продам старый дом, мы вполне неплохо устроимся.

Приступ тошноты прошёл.

– Да, миссас, – оживлённо, как обычно, ответила Руфь. – Я уверена, так и будет. Вам всегда всё удавалось, и дальше будет только удача.

Она погрозила пальцем рабочим:

– Осторожнее с мебелью. Она не ваша, а у вас не хватит денег, чтобы заплатить, если сломаете.

Знакомая мебель потерялась в гораздо большей комнате, ковры казались островками в море из жёлтых сосновых досок. «Мы были бы счастливы здесь», – мелькнула в мозгу незваная мысль, и Соланж прогнала её, распоряжаясь, куда поставить кровать с пологом (ее кровать, а не их).

Руфь повела Полину спать.

Спустя какое-то время, когда Соланж сидела на кровати, пытаясь собраться с мыслями, вернулась расстроенная Руфь.

– Что с тобой?

– Миссас, вам нужно сходить в сарай. Пойдёмте, прошу вас.

– Но…

– Кое-кто хочет поговорить с вами. Он ждёт в каретном сарае.

– Потом, Руфь. Мне нужно отдохнуть. Скажи ему, кто бы он ни был, чтобы пришёл позже.

– Он не сможет! Он уезжает!

У Соланж перед глазами стояли две Руфи, мерцая, разделяясь и вновь соединяясь. Её вот-вот вырвет.

– Хорошо. Если это так чрезвычайно важно. Принеси мне стакан воды.

Пока Руфь выполняла поручение, Соланж пошла к сараю. Дверной проём будто дрожал в воздухе, немытые стёкла недобро поблёскивали.

Джеху Глен на пустом верстаке точил стамески. Вжик-шшш-вжик-шшш-вжик. Он капнул масла на точильный камень.

– Почему вы здесь? Мистер Джеймисон не заплатил вам?

Джеху резко развернулся, слишком резко, и сорвал с головы шляпу.

– Простите, миссас, я не слышал, как вы вошли. Эти стамески сделаны из шеффилдской стали, и за ними нужно ухаживать.

Он погладил деревянную рукоятку.

Соланж хотелось закричать. Она облизала сухие губы:

– Ваша работа здесь окончена.

– Да, миссас. Когда захотите закончить лестницу, я приеду. Всего двух недель не хватило.

– Не сейчас.

– Да, миссас, понятно. Закончу лестницу в любое время. Только скажите, и я приду.

– Джеху, я неважно себя чувствую. Вы должны уйти. Сейчас же.

– Миссис Эванс, я не могу уйти, пока не скажу о своём предложении. Я ждал здесь весь день.

– Ваше предложение… оно… подождёт.

– Нет, миссас, больше ждать нельзя. Я уже загрузил фургон, купил мула и готов уехать. Готов был ещё вчера.

Соланж почувствовала прохладное прикосновение к руке. Руфь принесла воды. Она поднесла стакан к губам и сделала глоток.

– Я купил лес, который мистеру Джеймисону не понадобился. Заплатил хорошие деньги за ореховое и вишнёвое дерево в Чарлстоне. – Он сокрушённо покачал головой. – Где-то здесь должна быть расписка мистера Джеймисона.