Тамошний посол Франции Базенваль высказался еще более определенно: «Кампания против России будет трудной и опасной, ибо шведы научили московитов военному искусству, и те стали грозным противником. К тому же невозможно сокрушить такую обширную могущественную страну». Эти слова говорили о том, что мнение о силе молодой петровской армии в Европе стало меняться.

Истории известны слова Карла XII со Станиславом Лещинским, которого он посадил на польский королевский престол под именем Станислава I. В беседе шведский монарх выразил мысль о необходимости возвращения Московского царства к старине, ликвидации Петровских реформ: «Мощь Москвы, которая так высоко поднялась благодаря введению иностранной военной дисциплины, должна быть уничтожена».

О целях Московского похода короля Карла XII рассуждали современники – венценосцы, дипломаты, генералитет. О том же спорили исследователи будущего времени. О том судят историки нашего времени, среди них американец Роберт Масси. В своей работе «Петр Великий» он пишет достаточно определенно о том, что ждала Европа от начала похода до Полтавы:

«…Государственные деятели всех стран с нетерпением ждали новостей о том, что Карл снова одержит победу и его знаменитая армия вошла в Москву, что царь низвергнут с трона и, возможно убит, в общей суматохе неопределенности. Новый царь был бы провозглашен и стал бы марионеткой, подобно Станиславу. Швеция, уже хозяйка Севера, стала бы повелительницей Востока, арбитром всего, что происходит между Эльбой и Амуром. Холопская Россия распалась бы по мере того, как шведы, поляки, казаки, турки и, возможно, татары и китайцы отрезали бы от нее солидные куски. Петербург бы был стерт с лица земли, а побережье Балтики отобрано, и пробуждающийся народ Петра остановлен в своем развитии и повернут вспять в темный мир старой Москвы».

Общеизвестно, что Карл ХII готовился к Московскому походу тщательно и продуманно. Воинственный венценосец, гордившийся тем, что он потомок викингов, был самоуверен в своем успехе. Такую уверенность придавали ему победы, одержанные его испытанной армии под Нарвой, над датчанами, саксонцами и поляками. Если говорить современными терминами, полководческий рейтинг короля «свеев» был тогда предельно высок.

В европейских столицах высказывалось мнение, что шведы сумеют легко победить русскую армию, а царь Петр I повторит в идущей войне судьбу польского короля и саксонского курфюрста Августа II. То есть капитулирует на милость победителя, Северного Льва, заплатит ему огромную контрибуцию червонцами и мехами, лишится части владений (вероятнее всего Беломорья с Архангельском), чтобы не потерять царского трона и самой Москвы. Знал ли Петр I о таких разговорах при европейских дворах? Конечно, знал, да еще знал хорошо, получая донесения от российских дипломатов.

В 1700 году король Карл XII сокрушил всех трех своих противников на их же территории. После одержанных побед в первый год Великой Северной войны он приказал выбить в Стокгольме памятную медаль с изображением шведского Геракла, разбивающего черепа трехголовому дракону, под которым легко узнавался уже распавшийся тройственный Северный союз польского и датского королей с русским царем. Думается, что все три эти монарха такую медаль несколько позже в руках держали.

Последующие события Великой Северной войны показали обратное, иное. Россия не только оказалась готовой к новым суровым испытаниям, но и сумела переломить ход противостояния со Шведским королевством в тот год, когда она, лишившись союзников, сражалась в одиночестве. Переломом в войне станет еще далекая во времени историческая Полтавская битва.

Конец 1707 года показал, что король Карл XII, получив в войне передышку и достаточно прочный тыл, намеревался начать Московский поход. Он расположил на зимних квартирах главные силы своей армии (38,1 тысяч человек) в районе Сморгонь – Ошмяны, получая провиант из белорусских земель, Литвы и Курляндии. Затем в начале 1708 года Карл ХII перевел армию юго-восточнее, к Радошкевичам, где шведы (всего 16 200 человек) квартировали до лета.

Главная королевская армия состояла из 26 батальонов пехоты: 12 полков пехоты по два батальона в каждом. Лейб-гвардии пеший полк состоял из 4 батальонов. Кавалерия состояла из 157 конных рот, не считая наемного Валашского полка (две тысячи человек, 12 гусарских рот или хоругвей). Всего 21 450 конных людей. Артиллерийский полк имел в своем составе 8 артиллерийских рот и приданную ему роту одноконных повозок.

В отличие от других шведских войск на театре войны главная королевская армия состояла преимущественно из «природных свеев».

Другие значительные силы шведов находились в Финляндии, у Выборга и Кексгольма – там стоял 14-тысячный корпус генерала Либекера. Под Ригой находился 16-тысячный корпус рижского генерал-губернатора А.Л. Левенгаупта, теперь имевшего чин генерала от кавалерии. Часть войск стояла гарнизонами в крепостях. В самом королевстве готовилось армейское пополнение.

Весной 1708 года в Финский залив вошла шведская эскадра, которая заняла выжидательную позицию у Березовых островов. Королевский флот продолжал господствовать на водах Балтики. Однако встать на якорь у устья Невы и войти в саму реку шведы не решались.

Замысел Карла ХII на Московский поход заключался в том, чтобы главными силами наступать на первопрестольную столицу России через Смоленск. Корпусу генерала Либекера ставилась задача овладеть строящимся Санкт-Петербургом. Лифляндский корпус рижского генерал-губернатора Левенгаупта с огромным обозом должен был идти от Риги на соединение с королевской армией, чтобы усилить ее в ходе наступления на московском направлении.

Вне всякого сомнения, это был авантюристический план. Он основывался на переоценке Карлом ХII и его окружением сил и возможностей шведской армии и явной недооценке способностей русской армии и населения страны дать отпор завоевателям. Уроки истории при этом как-то забывались. Как справедливо отмечал шведский историк И. Андерссон, Карл ХII «отправился на восток к центру необъятной русской державы в соответствии с планом, аналогичным плану, которым руководствовался более чем сто лет спустя Наполеон».

Легкость, с которой шведский монарх заставил польского короля Августа Саксонского отречься от польского престола, кружила голову Карлу XII. И действительно было от чего. Ведя свою, еще не познавшую горечь поражений, армию в Россию, он говорил окружающим: «Я заключу мир с Петром по-саксонски».

Царь Петр I понимал всю неизбежность и опасность вражеского вторжения. Главные силы русской армии (57 тысяч человек) были заранее сосредоточены в районе Чашники – Бешенковичи – Улла. Под Псковом стоял 16-тысячный корпус (преимущественно драгунская кавалерия) генерала Р.Х. Боура, а в Ингрии – поднабравшийся боевого опыта 24-тысячный корпус Ф.М. Апраксина.

Такое расположение воинских сил России говорило о том, что Петр I не имел ясности, в каком направлении начнет наступательное движение армия Карла ХII. Возможны были два варианта его действий. В первом случае король со своей армией двигался на северо-восток, чтобы, присоединив к себе корпуса Левенгаупта и Либекера, наступать на Москву со стороны Новгорода через Тверь. Во втором случае удар неприятель наносил через Смоленск, то есть по кратчайшему маршруту. Следует заметить, что командование петровской армии внимательно отслеживало перемещение шведских войск, чтобы вовремя противодействовать им.