— Простите, капитан, но вы рассуждаете совершенно неверно, — с любезной улыбкой, но достаточно жестким тоном возразил князь, — военное дело еще в большей степени, чем история, не терпит сослагательного наклонения.

Есть только то, что есть в настоящее время, а то, что могло бы быть в том или в другом случае, — не суть важно. Желаю вам впредь руководствоваться именно этой максимой.

В то же время очевидная случайность моего, а также и вашего существования отнюдь не умаляет совершенных нами в жизни дел и не лишает юридической силы тот Рескрипт, который сейчас же и огласит мой флигель-адъютант генерал Берсенев.

Генерал, сидевший вторым по правую руку Олега Константиновича, встал и хорошо поставленным голосом зачитал Высочайший Рескрипт, отданный сего, пятнадцатого числа января месяца две тысячи пятого года в городе Москве.

В короткой преамбуле излагались суть и содержание подвига, совершенного капитаном Отдельного экспедиционного корпуса Тархановым и военврачом третьего ранга того же корпуса Ляховым первого января текущего года при исполнении Присяги и воинского долга.

Далее шла суть.

«На основании вышеизложенного, правом, данным мне Конституцией Государства Российского, я, Местоблюститель Российского Императорского Престола Великий князь Олег, повелеваю: произвести военврача третьего ранга Ляхова В. П. в чин полковника Российской гвардии с причислением к ней пожизненно со всеми вытекающими правами и привилегиями. Удостоить также означенного офицера ордена Святого Георгия четвертой степени. Кроме того, по поручению Правительства Государства Российского сообщаю, что Правительство своим постановлением № 0226-п от 18 января 2005 года по нашему же представлению полковнику Ляхову присуждает почетное звание Герой России с вручением соответствующих знаков и документов».

Вадим чувствовал себя не столько обрадованным, сколько ошеломленным. Наград и почестей было слишком много.

Во-первых, из категории военных врачей, чей чин лишь формально приравнивался к капитанскому, он, по гвардейской табели о рангах, где отсутствовал чин подполковника, сразу получил погоны, которых в ином случае пришлось бы ждать минимум лет десять или не дождаться вообще никогда.

Во-вторых, старинный орден Святого Георгия хотя и не входил в реестр государственных наград, а вручался как бы от имени несуществующего монарха, на практике ценился куда выше любого официального. И, наконец, звание Герой России являлось не только высшей степенью признания заслуг, но и влекло за собой массу преимуществ по службе, а также и солидное денежное вознаграждение.

Охваченный этими мыслями и эмоциями, Вадим чуть не пропустил последний пункт: «Настоящий Рескрипт по Высочайшему благоволению является секретным, до особого распоряжения публикации не подлежит».

Дочитав, генерал вручил Вадиму папку с Рескриптом и обтянутые золотистым муаром коробочки с орденскими знаками.

Ляхов осипшим голосом едва сумел ответить «Служу Отечеству!».

После чего свитские генералы строевым шагом покинули зал, а Ляхова Великий князь движением руки пригласил пройти в скрытую за драпировками невысокую дверь. Следом вошел неназванный господин в штатском.

— Садитесь, полковник. Понимаю, что некоторые принятые у нас процедуры кажутся вам архаическими, а сами мы — невозможными ретроградами, но тут уж ничего не поделаешь. В обществе должно быть хоть что-то незыблемое, олицетворяющее традиции и высший смысл. Как подъем флага на корабле или «вечерняя зоря с церемонией» в армии. В идеале каждый военнослужащий должен быть уверен, что если флаг не поднят в восемь ноль-ноль, то в восемь ноль-одна наступит конец света.

— Я все понимаю, Ваше Императорское Высочество.

— Значит, считаем тему закрытой. А теперь нам следует уточнить кое-какие важные для вас детали.

Вот господин Лисафьев, Кирилл Антонович, начальник собственной нашей Тайной канцелярии, проинформировал меня о работе, которую провел с вами подполковник Чекменев. Я ее одобряю. Следовательно, только что оглашенный Рескрипт к господину Половцеву не имеет ровно никакого отношения. Более того, господин Половцев до настоящего времени является как бы «персоной, фигуры не имеющей», поскольку, кроме офицерского удостоверения на это имя, ничего иного в природе не существует. Поэтому следует легализовать господина Половцева в полной мере.

Вот Кирилл Антонович вместе с вами этим и займется. Я заранее согласен с любым вашим решением и скреплю его своей подписью. Выскажу только свое личное пожелание, ни к чему, впрочем, вас не обязывающее. Я бы хотел, чтобы вы остались на службе. Нам очень нужны надежные и мужественные офицеры.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество!

— Вот и хорошо. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся. Не смею больше задерживать. Рад был бы вместе с вами отпраздновать новый чин и награды, как у нас в гвардии принято, но, увы, не располагаю временем.

Лисафьев догнал Ляхова уже на лестнице.

Вадим только сейчас к нему более-менее присмотрелся. До этого был отвлечен другими эмоциями.

Да и неудивительно. Этот человек, наверняка один из самых могущественных если не во всей России, то уж в зоне влияния Великого князя наверняка, был удивительно банален в своей элегантности. Раньше Вадим читал и слышал, что руководители и сотрудники тайных служб отличаются неприметностью и своеобразной серостью облика, а Кирилл Антонович годился для съемок в кино на роли великосветских стареющих денди.

И в то же время… Представительный седеющий господин, каждая деталь костюма которого и каждая черточка лица прямо-таки возглашают — смотрите, какой я утонченный, изысканный, красивый, несмотря на возраст. А отвернешься, отвлечешься на минуту — и не сможешь узнать его в толпе, более того — и словесного портрета не составишь.

Оригинальный, между прочим, способ маскировки.

Лисафьев оправил перед зеркалом лацканы поданного гардеробщиком пальто мышиного цвета в черную клетку, уточнил положение шляпы над правой бровью.

— Поедем, что ли, мон колонель? Карета подана.

Тон у него вдруг оказался небрежно-ухарским, будто в ресторан к цыганам приглашал, а не в какую-то свою тайную контору.

Карета не карета, а автомобиль у Лисафьева был солидный, под стать должности. Только вот обязательные для персоны такого ранга шофер с охранником отсутствовали, и за руль он сел сам. Любил, наверное, это дело или не хотел, чтобы хоть кто-нибудь был осведомлен в его передвижениях и контактах.

Но привез он Ляхова отнюдь не в легкомысленное заведение и даже не на конспиративную квартиру, а в совершенно бюрократического вида контору.

Кабинет начальника средней руки в похожем на неуклюжий старинный комод особняке где-то неподалеку от подвесного моста через Москву-реку. Город Вадим знал плохо и сообразил только, что отсюда не слишком далеко до Нескучного сада.

Правда, книг в кабинете было многовато для обычного чиновника. Они не только заполняли высокие дубовые шкафы, а еще и лежали грудами и пачками на краю стола, на подоконниках и даже на диване. И во многих торчали закладки, причем совершенно плебейские — то страничка из настольного календаря, а то и просто косо оборванный угол газетного листа.