— А кто такие «заложники»? Объясните популярно.

— Ну, брат… — проговорил Кирилл, жуя бутерброд. — «Заложник» — он заложник и есть. Это надо на примере…

— Ну, давай на примере, — сказал Сергей.

— Вот, допустим, поплохело кому-нибудь в резервации не на шутку, да? Надо оперировать, или еще чего… Бывают такие ситуации — ничего не попишешь. В общем, надо человека наружу переправлять, иначе загнется. В этом случае спасает только «заложник». Его сюда, больного туда. Все очень просто.

— Постой-ка, — пробормотал Сергей. — А откуда он возьмется? «Заложник» то?

— Снаружи, разумеется, — вставил Глеб. — Откуда же еще? Можно, конечно, их тут рожать, — усмехнулся он, — только роды у нас запрещены, да и не оперативно это…

— Не пудри человеку мозги, — сказал Валера. — ООН этим занимается.

— Какой еще «ООН»? — не понял Сергей.

— Да отдел особого назначения, — пояснил Кирилл. — Кравцовское ведомство… Находят снаружи кого-нибудь, подмахивают договорчик — и все дела.

— А обратно? — спросил Сергей. — Обратно-то как?

— Естественно, вне очереди, — ответил Кирилл. — Тебе разве не объяснили? Они же подписывают договор на определенное время, не просто так! Еще и бабки за это получают.

— Кстати, Кир, сейчас ведь вообще никого нет, да? — спросил Валера с набитым ртом.

— Это тебе надо у Филина поинтересоваться, — ответил Кирилл. — Он у нас любит всех и вся учитывать. Я точно не знаю, но, по-моему, сейчас никого… Ну, Клима я не считаю. А когда их много было, ты вспомни? Один, два, не больше.

— Нет, как-то было, — погрузился в воспоминания Валера. — Помните, года два назад мужики с гаражей чем-то отравились? Тут «заложников» тогда целая пачка шлялась.

— А-а, — кивнул Глеб. — Было дело, было. Ох, не любили их тогда… Ох, вони было!

— Кого не любили? — спросил Сергей. — Мужиков, которые отравились?

— И тех и других, — махнул рукой Валера. — Одних не любили за то, что они выбрались из резервации, других — за то что они отняли у страждущих несколько будущих нечетностей. Нечетности, между прочим, в резервации — на вес золота.

— Меня тогда знаете, что больше всего поражало? — воскликнул Кирилл. — Те, кто завидовал тем троим несчастным и кричал: «Как ловко, мол, они прогнулись!», почему-то очень быстро забыли, что мужики-то одной ногой были в могиле!

— Может они на это и рассчитывали… — хмыкнул Глеб.

— И забыли почему-то, — продолжал Кирилл возбужденно, — что у них здесь остались семьи. А они, может, и не собирались сроду покидать эту проклятую резервацию! Возбухали, кстати, конторские, не местные, — заметил он. — Ваши возбухали…

— Это-то понятно, что наши, — изрек Глеб. — А вы что хотели, поручик? Это ж гомо сапиенс.

— Ничего я не хотел… — проговорил Кирилл хмуро, — Противно вот и все. Им не повезло — да! Но это не значит, блин, что вокруг не существует ничего, кроме этих долбанных нечетностей!

— Слушай, Кир, — сказал Валера, жуясь. — А интересно, стоимость договора зависит от срока, на который он заключается? А вот на засыпку такой вопрос!

— Не боись, не засыплешь… — пропыхтел Кирилл. — Я такой информацией не располагаю. Я эти договора не составляю, в глаза даже их не видел! Сомневаюсь я, чтоб там были какие-то жесткие сроки.

— Ты, полиция, лучше объясни, — сказал Глеб, — чего это ты сегодня с рацией?

— Он при исполнении, — заявил Валера, облизывая палец. — Служба днем и ночью. А почему без пушки?

— Какая пушка? — изумился Кирилл. — Какое исполнение? Вы что? Я же иду расслабиться! Я что, похож на идиота, который идет расслабиться и берет с собой оружие?

— Нет, — сказал Глеб, — ты похож на идиота, который идет расслабиться, и берет с собой рацию.

— У тебя что, сегодня дежурство? — спросил Валера, облизывая другой палец.

— Да почему, господи?.. — сказал Кирилл. — Стал бы я на дежурстве пить!.. Филин дежурит.

— Тогда рация-то зачем, действительно? — не унимался Валера. — Ты ее раньше не брал, между прочим.

— Отвяжитесь вы с рацией! — проворчал Кирилл. — А то перестреляю всех, на фиг!

— Оружие не взял, — напомнил Глеб.

— Завтра перестреляю! — грозно парировал Кирилл. — А сегодня просто покусаю. Хватит, понимаешь, про рацию!.. Сказано: так надо! И не приставайте к бедным полицейским.

— А… все равно, — произнес Валера, махая рукой. — И вообще, система ваша, между прочим, шаткая.

— Яка така наша система? — спросил Кирилл.

— Обыкновенная, — сказал Валера. — Правоохранительная…

— Я бы даже сказал: правоохренительная, — вставил Глеб.

— Вот именно, — Валера поправил сползающие к носу очки. — Слабовата системка-то. Вот ты тут сидишь, водку хлещешь, Барновский на печи лежит, а твой Филин один несет службу. Получается, что все замкнулось на одном человеке!

— Это ты к чему?.. Чего это замкнулось?

— А зашел твой Филин в «Мирок», да не вышел? А споткнулся, да не встал? А сердце прихватило? И вот вам голая беззащитная резервация. Ненадежно, однако.

— Ну, ты загнул… — проговорил Кирилл и перестал жевать.

— В чем-то этот парень прав, — сказал Глеб, наливая себе сок в стакан. Как известно система, зависящая от человеческой надежности, очень ненадежна. «Заходи, Сара, бери, что хочешь…» Да… — пробурчал он с вздохом, — тут вы, братцы чего-то не того… Тут вы, парни это…

— Да кончайте вы! — отмахнулся Кирилл. — Тоже мне, критики. Да, если хотите знать, Филин понадежнее нас всех будет. И здоровье у него бычье. Не пьет, кстати, совсем.

— Как это возможно? — усомнился Глеб. — В резервации-то да не пить? Сказки, господин омоновец.

— А в баре-то он в последнее время появляется! — сказал Валера многозначительно.

— Филин? В баре? — недоверчиво проговорил Кирилл. — Никогда не видел. Может, он к Баркову по делу ходит…

— Какие это у Филина могут быть дела с Барковым? — сказал Валера.

— Ну, не знаю, — сказал Кирилл и пожал плечами. — Не знаю, зачем и к кому он в бар стал ходить, но он не пьет. Не пьет, и все. Я, по крайней мере, не видел. И не слышал ни от кого… Нет, мужики, за Виктора я спокоен! И Барновский, кстати, ему очень доверяет.

— Ну, это, положим, тоже оплошность, — заметил Глеб. — Доверять в резервации нельзя никому. По определению. За редким, впрочем, исключением.

— Нет можно! — сказал Кирилл рьяно, — Я вот, например, Барновскому доверяю. И буду доверять, что бы мне кто не говорил. А если Петрович Филину доверяет, то почему…

— Ну, вот пошла транзитивная логика, — хохотнул Глеб. — Барновский доверяет Филину, Зеленин доверяет Барновскому, следовательно, Зеленин должен доверять Филину. Как бы боком потом не вышла этакая всеобщая доверчивость.