Владислав Ходасевич как-то задался вопросом: какая разница между Блоком и Гумилевым? Гумилев был поэтом, только когда писал стихи, а Блок был поэтом каждую секунду своей жизни. «Так вот и Володя, – уверяла Ия Сергеевна, – он каждую секунду своей жизни был поэтом, артистом и певцом. Я бесконечно его любила…»

«Она может быть резкой, может распекать кого-то, может и матерком послать, – любовался любимой актрисой Саввиной Олег Ефремов. – Но это – от народных корней. И если она дружит с кем-то, полюбит кого-то, то не изменит этому человеку никогда».

А потому считала себя вправе при необходимости строго выговаривать провинившемуся Высоцкому:

– Мне сказали, что ты вчера почти сорвал спектакль. Это так?

– Июша, милая, прости, ради бога. Клянусь – не повторится! Не повторится!

На похоронах Владимира Саввина голосила: «Почему он, а не я?!.»

Друзьям рассказывала, что он снился уже после смерти: «Какие-то ступеньки… травка прорастает. Что-то такое старинное. И я спускаюсь по этим ступенькам, он поднимается наверх, подходит, кладет мне руку на плечо и просит… И мы вместе спускаться начинаем. И абсолютно живой! Улыбка!.. И спрашивает: «Ну как ты поживаешь-то?» Я говорю: «Да я-то нормально. Вот, мол, жаль, что… как же тебя-то нет?!.» А он говорит: «Как? Я есть. Я же есть, вот он я!»

* * *

В конце 60-х Одесса казалась Высоцкому оазисом, неким подобием любимой Таганки – таким же «островком свободы» – только в море отечественного кино. Новый директор студии Геннадий Збандут, кандидат философских, между прочим, наук, рискнул настежь распахнуть двери перед творческой молодежью, такой же дерзкой, как он сам, режиссерами, от идей которых шарахались такие киномонстры, как «Мосфильм», «Ленфильм» или Студия имени Горького. Одесские съемочные площадки смело осваивали Говорухин, Юнгвальд-Хилькевич, Кира Муратова, экспериментировали режиссеры-дебютанты Петр Тодоровский и Григорий Поженян, мэтры Марлен Хуциев и Михаил Швейцер. Они сколачивали вокруг себя компании единоутробных «братьев по разуму» – сценаристов, операторов, актеров, которые умели работать, как любил говорить Владимир Высоцкий, артельно.

«Впервые мы познакомились с Высоцким в Одессе, – рассказывала Софья Милькина, спутница жизни и незаменимый второй режиссер Михаила Швейцера. – Мы снимали «Золотого теленка»… Знакомство произошло на квартире у нашего всеобщего друга Петра Тодоровского… Володя пел в тот вечер много, с какой-то огромной радостью. Петя ему подыгрывал… Это был какой-то обвал – темпераментный, яркий – и ощущение подарка нам всем. Осталось впечатление о симпатичном, самобытном, сильном человеке, с которым очень хорошо находиться на одной территории. К этому прибавилось и убеждение, что это сказочно одаренный сочинитель и исполнитель…»

Хозяин дома Тодоровский дополнял: «Лето, жара, открыты все окна. А Володю, когда он заводился, остановить было нельзя. Второй час ночи, стол уставлен коньяком, по комнате вьются клубы сигаретного дыма… Дворничиха снизу уже в третий раз кричит, чтобы мы «это безобразие прекратили»… В конце концов, ее терпение лопнуло и она привела участкового милиционера – молодого парня. Он зашел в комнату – грозный, намеренный бороться с дебоширами – и… увидел Высоцкого, который продолжал петь. И тогда милиционер тихонечко так попросил: «Ребята, а можно я у вас посижу?»

И главное – эти «посиделки» имели творческое продолжение. Пусть не сиюминутное, через годы. Но имели! В случае с Милькиной, Швейцером и Высоцким – спустя 10–15 лет, когда на свет появились «Бегство мистера Мак-Кинли» и «Маленькие трагедии».

А тогда «Вертикаль», «Интервенция», «Опасные гастроли», «Короткие встречи», «Служили два товарища», «Место встречи изменить нельзя», в конце концов, – все эти картины имели одесскую прописку.

«…А на следующий день (это пока еще в Одессе) дали мне почитать еще один сценарий, режиссер женщина, Кира Муратова, хороший режиссер, хороший сценарий, хорошая роль, главная и опять в бороде… сделали кинопробу, – сообщал Высоцкий жене Люсе. – Но это вряд ли выйдет по срокам, а жаль…» И уехал вместе с Говорухиным в горы на съемки «Вертикали».

А Муратова, только-только начав свой первый самостоятельный фильм, неожиданно оказалась у «разбитого корыта». Сперва подвел будущий исполнитель главной роли Станислав Любшин, который предпочел романтическому образу геолога Максима роль куда более романтическую – отважного разведчика Белова-Вайса в фильме «Щит и меч». Вот и пришлось разыскивать Высоцкого среди горных ущелий с покаянным письмом. А потом Кира Георгиевна говорила: «До сих пор благодарна Высоцкому, что он принял ситуацию очень спокойно…»

И тут же у постановщицы возникли проблемы с актрисой Антониной Дмитриевой, которая должна была играть главную женскую роль – чиновницу городского масштаба Валентину Ивановну. Друзья, участники съемок в один голос советовали: «Кира Георгиевна, ну что вы мучаетесь? Вы так классно показываете на репетициях. Играйте сами!» Она решилась. Но встречи с Высоцким все же побаивалась.

«Произошла наша встреча. А это – узнавание своих мыслей и мыслей другого, – позже говорила Муратова. – Мысли становились общими, зажигались новым огнем… Может, это была любовь. На экране точно была. Видно».

«Она гладит его лицо, уши, волосы, нос, но боится… Доверяет только собственным глазам. «Ты, Валя, книжная женщина», – грустно отвечает женщине Максим…» — такими видели отношения героев авторы сценария Кира Муратова и Леонид Жуховицкий.

Кто-то из исследователей творчества Муратовой заметил, что если где Кира и проговаривается, так это в названиях. Значит, «Встречи» и впрямь оказались «короткими»?.. Хотя Высоцкий не раз публично говорил: «Киру Муратову я очень уважаю и люблю. Она прекрасный режиссер… очень талантливый человек… И с удовольствием бы еще снимался…»

Но коль у Муратовой не возникало никаких конкретных предложений, Владимир сам взялся за дело. Примчавшись в Одессу на досъемки очередного куска «Опасных гастролей», он тут же подговорил Хила придумать какой-нибудь эпизодик – специально для Киры. Тот махнул рукой, и роль отважной революционерки Муратовой сочинили. А после съемок режиссер говорил Высоцкому: «Она могла бы стать прекрасной актрисой».

Когда Киру Георгиевну сегодня спрашивают, а каким бы мог стать Высоцкий в наши дни, она не сомневается: «Таким бы и был, что-то писал, сочинял, был бы самим собой. Развивался бы. Писал бы свои песни, если бы его талант не увял… Мне кажется, он бы менялся со временем… Думаю, он был бы все так же талантлив. Но может быть, делал сейчас что-то совсем другое, повернулся какой-то совсем другой гранью…»

* * *

Но перед «Гастролями» Высоцкого вдохновляли прекрасный Красноярский край и свидания на съемках «Хозяина тайги» со знойно-соблазнительной красоткой Лионеллой Пырьевой.

Актриса скромно признавалась: «Мы по жизни были хорошими друзьями. Еще первокурсницей с Володей познакомилась… Вижу, какой-то паренек крутится: то в одной компании поет, то в другой… После занятий постоянно приходил в общежитие. У нас сложились братские отношения, которые продолжались достаточно долго. О любви и речи не было. Я очень ценила Володю, своей душевностью он мог довести до слез. Мы все мало зарабатывали… Как-то я шла в театр, навстречу – Володя. Разговорились, и он проводил меня до самого театра. Попрощались, вдруг зовет. Возвращаюсь, а Володя в руке трешку зажал: «Бери. Я знаю, у тебя денег нет. Ты идешь на спектакль. Там поешь», – говорит. Вот такие у него были порывы…»