Клару передернуло.

— Я беру свои слова обратно. Ну, а если Мюллер докопается до правды? Недаром же к Лидеману приставили Плехнера.

— О! Тогда мы с Антоном наденем белые перчатки, вытащим за уши Лидемана из грязных гестаповских лап и постараемся спровадить его в такое место, где эта лапа не дотянется до него.

…Больше Клара не возвращалась к этому разговору.

Клеменсы получили приглашение Марии фон Бельц — она справляла день рождения.

— Нужен я ей, — проворчал Клеменс-старший. — Готовит ловушку тебе, Антон.

— Но не ты ли сказал, что фирме не мешает узнать, куда она гнет и вообще что она такое.

— Ладно, придется ехать.

Наметанный глаз Антона сразу приметил, что родовой замок фон Бельцев уже давно нуждается в основательном ремонте. Ради гостей замок привели в порядок: кое-что подштукатурили, кое-где подкрасили. Гостей собралось человек полтораста; центральной фигурой был Герман Геринг, приодевшийся по такому случаю в тогу римского сенатора. Бесчисленные кольца и перстни украшали пальцы этого сибарита, ограбившего не одну страну. Рассказывали, что у Геринга столько же костюмов, сколько было платьев у дочери Петра Великого императрицы Елизаветы.

Впрочем, он пробыл всего несколько минут и уехал, ни с кем не попрощавшись.

После ужина начались танцы. Рудольф Лидеман, прихватив бутылку коньяку, укрылся в укромном уголке старого запущенного сада и пил, мрачнея с каждой минутой. Там его нашла Мария.

— Когда ты кончишь пить, Руди? — презрительно заметила она. — Ты слишком часто начал напиваться. Да, да, напиваться, как свинья.

— Оставь меня в покое! Слушай, ты можешь хоть раз в жизни сказать правду?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты любишь меня?

— Разве ты не знаешь?

— Не знаю. Я вообще ничего не знаю о тебе. Ты исчезаешь, то и дело исчезаешь неизвестно куда. Где ты бываешь? С кем? Почему тебя довольно часто видят в компании Антона Клеменса? Кто, вернее, что тебе нужно от него?

— Именно об этом я хотела спросить тебя, милый. Вот ты действительно зачастил к ним.

Руди выпил коньяка, перевел дух и голосом, внезапно охрипшим, пробормотал:

— Я пропал, Мария.

— Догадываюсь.

— Догадываешься! —хрюкнул Руди. — Догадываешься! Если бы ты знала…

— Клеменсы?

— Да.

— Вот как? Не слишком ли дорого обойдутся нашей стране подарки для меня? Например, этот кулон императрицы Евгении?

— Я в петле, Мария…

— Это связано с твоим назначением?

— Да…

— Ты дурак, Руди. За эти… за этих зверей… Ты мог бы получить много больше в другом месте.

— Какие звери?

— Милый, я немедленно займусь твоими делами. А-а, тебя ищет мамаша. Прости, я должна быть с гостями.

Боковой дорожкой, чтобы не встречаться с фрау фон Лидеман, Мария ушла в замок.

— Сынок, ты опять грустишь. — Фрау Лидеман подсела к сыну. — Что с тобой? Ради бога, откройся мне.

— Открыться тебе? О-о, теперь я знаю, кто ты! Ты старая блудливая коза! Да, да, старая блудливая коза! И это моя мать! — Руди пьяно рассмеялся, побрел прочь, обернулся. — Гав, гав!…

— Бог мой, тявкать на мать! — в ужасе вскричала фрау Лидеман.

Послышался шорох раздвигаемых ветвей, и Плехнер подошел к скамейке, где вздыхала фрау Лидеман.

— Ах, Иоганн… — Фрау вздохнула от неожиданного появления Плехнера. — Прошу вас, присядьте на минутку. Вы друг Руди, Иоганн. Я отказываюсь понимать его… Он такой мрачный в последнее время…

— Может быть, опять карточные долги?

— Тогда бы он был очень ласков со мной. Он всегда такой ласковый, когда ему нужны деньги.

— Хм! — усмехнулся Плехнер, — Слушайте, говорят, он очень подружился с младшим Клеменсом…

— Мы их должники, Иоганн. Увы, мой покойный муж жил не по средствам. Да и Руди не умеет считать деньги. В любую минуту Клеменсы могут сделать нас нищими.

— Женитьба Руди поправит ваши дела, гнедиге фрау.

— Мария почему-то откладывает свадьбу. Кроме того, не забудьте, у нее брат.

— Ну и что?

— Карл — прямой наследник фон Бельцев. Говорят, он очень здоровый человек. А я так озабочена счастьем Руди и Марии. Но что за счастье жить в полу нищете?

— Вы хотели бы, чтобы Карл…

— Нет, нет, что вы!… А впрочем…

— До него трудно дотянуться. Карла нет в Германии.

— Да, да. Он был в России… Может быть, большевики расстреляли его? — с надеждой в голосе обронила фрау Лидеман.

— Не знаю, гнедиге фрау, вот этого я не знаю.

— Хорошо, оставим пока Карла в покое… Но не могли бы вы проникнуть в тайну Руди? Право, его мрачность подавляет меня. Поймите, я мать!…

— Но ведь это так нечестно — совать нос в чужие дела.

— Я слышала, вам нравится моя серая лошадка. Она будет вашей, если я увижу улыбку на лице Руди.

Плехнер рассмеялся.

— Вы идеал матери, фрау! Лошадь за одну улыбку! Улыбка будет. И вот что, фрау. Хотел бы просить вас… Вы вращаетесь в высших сферах… Не можете ли вы сообщить мне, просто в порядке дружеской услуги, имена тех, кто, э-э, не слишком доволен фюрером. — Он понизил голос. — Понимаете, идут слухи о широком заговоре на его жизнь… Может быть, это сплетни, но… Будто в заговоре участвуют видные генералы, промышленники, аристократы…

— Бог мой, какое злодейство!

— И не говорите, фрау!

— Покушаться на жизнь нашего обожаемого всем народом вождя! Да они изменники!

— Разумеется, фрау.

— Меня просто трясет от негодования, Иоганн.

— В таком случае, вы могли бы…

— Но, Иоганн, речь может идти о друзьях моего дома, о людях старейших фамилий…

— А если я предложу вам пятьсот марок за каждую фамилию?

— Пятьсот марок? Ну, знаете, вы слишком дешево цените мое негодование и мою преданность фюреру. Я назову вам десять фамилий за семь тысяч марок. Семь тысяч марок, вот так. Мне кажется, это чудовищная дешевка…

— Фрау, вы выжига.

— Бог мой, в какой пивной вы подцепили это словечко, Иоганн?

— Не забудьте, фрау, ведь я тоже должен, гм, гм, получить кое-что. Шесть тысяч, и мы столковались.