Мэй смотрела на Берту. К горлу подкатил ком, но женщина спокойно встретила ее взгляд и сцепила пальцы:

— Я думаю, ты вернешься.

* * *

К счастью, зомби — самые глупые из всех темных духов. Они еще глупее гулей, у которых коэффициент интеллекта равен тридцати шести (со знаком минус). Когда Мэй и ее друзья исчезли в саркофаге, зомби пришли в полное замешательство. Как потерянные, они бродили по Пустынному плато.

Наконец им встретились гоблины, которые неторопливо шагали домой — все еще под впечатлением от недавнего концерта.

Обнаружив, что никто так не поймал путешественников, отряды затеяли долгую перебранку. Гоблины сказали, что во всем виноваты зомби: ведь зомби не узнают живого, даже если он укусит их за истлевшую руку. Зомби ответили негодующим «ооооуууурррх». Это было единственное слово в их лексиконе.

И хотя отряды шли в одно и то же место, они направились туда разными дорогами.

Гоблины, не торопясь, повернули на юг, поскольку там находились лучшие торговые центры, и повсюду несли за собой весть о чудесном даровании Тыквера. Они заходили в каждое кафе, в каждый морг и бутик, чтобы поведать о певце с ангельским голосом и головой, похожей на огромную тыкву.

От Сглаза до Огненной Вилки пошел новый слух — вместе с пересудами о живой девочке, сбежавшей из Призрачного города, и о голом коте.

Сам того не зная, Тыквер превращался в легенду.

Командирша Берсерко влетела в кошачью дверцу, проделанную в двери маяка, и спустилась по лестнице в глубины. Она ворвалась в комнату Буккарта как раз в тот момент, когда тот писал приглашение для водяных демонов.

Явка всех духов тьмы обязательна!

В полночь будет сделано важное сообщение!

Буккарт вздрогнул и смазал последний восклицательный знак. Он с беспокойством выслушал рапорт командирши. В гневных завываниях удалось разобрать, что гоблины и зомби вернулись с пустыми руками. Они упустили девчонку и ее друзей.

— Миоу, миоу, миоу! — плевалась Берсерко.

Она обыскала границы Окаменелого перевала и все Пустынное плато, но так и не учуяла запаха беглецов. Куда они пропали?! Где спрятались? И куда идут?

Для пущей убедительности она кашлянула, выплюнув на стол Буккарта шарик свалявшегося меха.

Берсерко посмотрела в глаза страшилищу так, чтобы он понял — она не шутит. Кошка развернулась и вышла.

* * *

Живые собрались в пещере для совещаний. Перед ними на столе лежала карта.

— Как вы намеревались проникнуть в Южное местечко? — спросила Берта.

Мэй посмотрела на Беатрис и снова на старуху:

— Ну, мы хотели пойти через маяк Фокус-Покуса.

Люди неодобрительно загудели. От стона Берты все, кто стоял с ней рядом, пошатнулись и замахали перед носом руками.

Старуха покачала головой:

— Опасный путь. Правда, Харли? — Она обратилась к мужчине в углу, но тот лишь вздрогнул и забормотал что-то про пыль на ветру.

Мэй и Беатрис вопросительно посмотрели на Берту.

— Он всегда такой. С тех самых пор, как вернулся. Двадцать лет уж как. Что-то с ним сделали в подземельях. — Старуха со вздохом пожала плечами. — Безнадежный случай.

Мэй сглотнула. На сердце у нее лежал груз, и девочка решила, что о нем нужно рассказать. Сейчас или никогда.

— В Южном местечке держат мальчика. Его зовут Люциус. Я хочу…

— Не обсуждается, — отрезала Берта.

— Но…

— Столько живых рискуют ради тебя головой! На случай, если ты не докумекала, поясню: жизнь в стране Навсегда дороже золота. К духам тьмы попали многие из наших близких. Мужайся. Мы проникнем в город, укроемся где-нибудь… — Берта помедлила, водя языком под верхней губой. — В Хибарах Кошмара, скорее всего. Проведем тебя в Южное местечко, а потом надо будет поскорее сматывать удочки.

Она поглядела на Тыквера, который, спасаясь от чесночного духа, соорудил себе маску из носового платка. Призрак, насвистывая, отвернулся.

Пожевав немного, Берта поразмыслила и заявила:

— В маяк ходить опасно. Но, похоже, это единственный путь. С тобой пойдет небольшой отряд. — Она ткнула туда, где стоял маяк, и дерзко улыбнулась. Изо рта выскочили несколько кусочков чеснока и повисли на влажных губах. — Короче, идем на дно!

* * *

В ту ночь Берта, Мэй, ее друзья и небольшая группа живых снова и снова обсуждали план похода. Беатрис настояла на том, чтобы ей дали изучить газеты, журналы и книги из библиотеки. Они с Мэй внимательно прочли все упоминания о городе и его жителях, в надежде, что мама Беатрис окажется среди них.

— А вдруг она там? — сказала девочка. — Каждый городок — это шанс.

Поставив на стопку газет бутылочку светящихся чернил, Беатрис взяла перо и переписала все сведения, которые могли им пригодиться. Мэй сидела рядом и тоже пыталась читать, но все время клевала носом. Она подперла руками подбородок и решила ни за что не засыпать. Пессимист свернулся калачиком на коленях у хозяйки и с любопытством поглядывал на нее, раздумывая, когда же они отправятся ко сну. Уходить он боялся. Стоило ему выйти на прогулку, какой-нибудь восторженный поселенец сразу норовил прижать его к груди или почесать шейку или — того хуже — начинал сюсюкать писклявым голоском, каким иногда люди обращаются к животным, очевидно принимая их за полных дурачков.

— Тут есть Лонгфелло, — сказала Мэй, ткнув пальцем в список участников благотворительной лотереи, которая проводилась в Приходе сестер-фантомов. Выручка должна была пойти на покупку одежды для тех, кто утонул, купаясь нагишом.

Затаив дыхание, Беатрис подвинулась ближе. Мэй стала читать вслух, водя пальцем по строчкам:

— В числе участников были капитан Дж. Т. Морган и Генри Уодсуорт Лонгфелло…

Беа со вздохом вернулась к своим газетам.

Часом позже она сложила руки на стопке и печально посмотрела на Мэй:

— Не могу больше. Я так устала.

Ее нижняя губа чуть заметно подрагивала. Беа поджала ноги и обхватила их тонкими, бледными ручками.

— Ничего, — ответила Мэй. — Встанем пораньше и почитаем еще перед уходом.

Ресницы Беатрис дрогнули.

— Ты была права тогда, на Перевале. Мне нельзя так. — Она опустила глаза. — Я так устала, что даже ногти болят.

Мэй засмеялась, но это был тихий, добрый смех.

— Все эти годы я ни о чем другом и думать не могла. Может… надо просто смириться?

— Беа, не говори так. — Мэй погладила холодную руку подружки.

— Нет, это не значит, что я хочу ее забыть. — Беатрис улыбнулась дрожащими губами. — Я хотела сказать… иногда, наверное, нужно все принять, как есть. Понимаешь, о чем я?