Но едва Грей спустился и запалил чадящий факел, со стороны главных ворот донесся лай собак и громкие окрики. Подобрав монашескую рясу, Эвейн проворно спустилась в лаз и приняла из рук Сашки спящего принца. Сашка нырнула последней, и тяжелая заслонка захлопнулась над ее головой.

Грей и Эвейн уже ушли вперед, и Сашка поспешно стала пробираться следом, с невольным содроганием отводя от лица холодные корни. За шиворот сыпалась земля, под ногами что-то влажно чавкало. Иногда ей казалось, что проход все время незаметно сужается, и она останавливалась на мгновение, уперев полусогнутые руки в глинистые стены, чтобы унять панику. «Если это и был ход для отступления или внезапной атаки защитников крепости, то, надо полагать, все они были низкорослыми дварфами», — мысленно усмехнулась Сашка.

Когда они, наконец, выбрались на поверхность, перемазанные грязью, Сашка расхохоталась от облегчения.

— Зато теперь нам точно не стоит беспокоиться о маскировке! Мы просто сольемся с пейзажем.

Эвейн ласково оттерла краем простынки чумазое лицо младенца. Забирая его из спальни, Сашка заметила, что за тот день, что они не виделись, он заметно подрос и потяжелел.

— Эвейн, — задумчиво спросила она, — а ты не считаешь, что Артур растет как-то ненормально быстро?

— Ну, он просто крепыш.

— Неделю назад ему было дней сорок от роду. А сейчас у него уже прорезались зубы и он зовет меня Та. Может, все дело в напитке, которым его напоили древесные эльфы? — предположила она, припоминая, что впервые заметила, как ощутимо потяжелел младенец, еще в городе, когда пряталась под мостом от королевских стражников. — Странно как-то все это.

— Ну, растет малыш, и хорошо. Если бы было наоборот, тогда и был бы повод для беспокойства, — прервал ее Грей. — До темноты надо уйти как можно дальше от замка.

Стоило им вступить под тенистый полог леса, как Сашку охватил странный, необъяснимый покой, ощущение, что она находится под защитой. Словно какой-то незримый хранитель прокладывает им дорогу сквозь лесную чащу, отводит от чужих глаз. Пару раз ей почудилась неясная тень, мелькнувшая в густых зарослях орешника и бузины. Прежде она не обратила бы внимания, посчитав, что это лесная птица вспорхнула с ветки, но теперь она точно знала, как смотреть, чтобы видеть, и с каждым шагом ее догадки крепли.

Когда они остановились, чтобы дать отдых усталым ногам, Сашка забралась на поваленное дерево, поросшее бархатным изумрудным мхом. Прищурив глаза от яркого солнца, она слушала звуки леса: стук дятла, шепот листвы, крик незнакомой птицы.

— Здравствуй, Альнус — тихо сказала она, краем глаза заметив неясную рябь в воздухе. Древесный фейри показался, смущенный, но обрадованный.

— В чужом лесу не утаишься, — вздохнул он.

— Ты как здесь оказался?

— Да так, за дитятей приглядываю. Мало ли…

— Нам грозит опасность. Вот если бы попасть в Запределье… Гексула говорила что-то о Три-Дереве. Ты знаешь, что это значит?

Альнус неуверенно кивнул.

— Покажешь дорогу? — вскочила Сашка.

— Нельзя мне.

Он протянул ей руку, но когда она взяла ее в свою ладонь, ветка хрустнула и отломилась. Сашка, ахнув, выронила ее на землю.

— Возьми. Она приведет.

Сашка осторожно подняла сухую палочку и почувствовала легкое натяжение. Она покрутилась на месте, но убедилась, что ветка тянется только в одну сторону. Туда они и направились. И с этой минуты лес точно ополчился против них: вздыбился крутыми пригорками и глубокими оврагами, ощетинился зарослями ежевики и шиповника. К закату они вышли на прогалину, где росло раскидистое дерево. Присмотревшись, Сашка увидела, что это не одно дерево, а три: бук, вяз и дуб росли из одного корня, их стволы тесно переплелись, вросли друг в друга, а ветви образовали единую крону. При этом, что странно, три дерева словно пребывали в разных временах года: на тонких ветвях вяза еще только-только набухли почки, между округлых листьев бука виднелись пушистые сережки, а разлапистые листья дуба уже тронула осенняя ржавчина. Палочка рванулась из Сашкиных рук и, словно притянутая мощным магнитом, прилепилась к стволу, приросла. Сашка коснулась шершавой коры. Дерево вздрогнуло, заскрипело, выпирающие из-под земли корни чуть раздались в стороны, приоткрыв узкий проход.

Они прошли сквозь дерево и вышли на точно такой же поляне: только там, в Гриндольфе, уже чувствовалось дыхание осени, а здесь стояло знойное лето. Багряное солнце почти скрылось за лиловыми верхушками деревьев, воздух был напоен запахами луговых цветов, в высокой траве звенели цикады. Запредельный мир, созданный магией Ладмира. Однажды в видении ему открылась страшная истина: алчность, жестокость и себялюбие приведут человеческую расу к вымиранию. Изначальная, истинная цивилизация уже погибла, нижнюю ступень нерушимой пирамиды времени поглотил черный океан — остались лишь ее более ранние слепки. И новые цивилизации пройдут этот путь снова и снова, только каждый раз катастрофа будет приближаться со все большей скоростью, потому что знания, как и тревоги, страхи, страдания, накапливаются в водах вселенского океана. Ладмир опасался, что Мировой Ясень, который скрепляет пирамиду как ось, потеряв опору в нижних мирах, зачахнет и утратит былую силу. И однажды великий маг навсегда покинул эти края, чтобы странствовать по нижним мирам, жить среди людей и рассказывать им о красоте и хрупкости мира.

Артур, сгорая от нетерпения, заерзал, заскимел на руках у Сашки, и она опустила тяжелого малыша на траву, с удовольствием расправив усталые плечи. Уцепившись ручонкой за подол ее платья, он встал на ноги, нелепо шагнул, шлепнулся и заливисто рассмеялся.

— Это что, был первый шаг? В неполных два месяца от роду?! Ну, теперь-то вы видите, что с ребенком творится что-то неладное — он так за год в старика превратится!

В лесу разнесся звонкий лай, и на поляну во весь опор вылетел альвин на гнедом тонконогом скакуне, окруженный сворой гончих. Их шелковистая шерсть отливала серебром, а глаза горели, так что собак можно было бы принять за призраков. Заметив незнакомцев, альвин звонко протрубил в изогнутый рог. Вскоре показались и остальные охотники. Они гарцевали на взмыленных конях, разглядывая Сашку и ее спутников. Сашка подхватила маленького принца и крепко прижала его к груди.

— Мы друзья Искобальда и пришли с миром. Возможно, Свандолин не откажет в гостеприимстве усталым путникам, — выступив вперед, сказал Грей.

Альвы молча переглянулись, и один из них кивнул. Трое всадников подхватили седоков и, усадив позади себя, пришпорили коней. Вскоре вдали показались огни селения. Альвы жили в живых домах, сплетенных из гибких лоз гринворина: смоченное водой, растение росло в сотни раз быстрее бамбука, выбрасывая все новые ростки, цепляясь за шероховатости и уступы завитыми в спирали усиками и мгновенно оплетая все, до чего дотягивались ползучие побеги. Спустя примерно месяц в травянистых побегах появлялись древесные волокна, а через год переплетение лоз было почти невозможно разрубить топором. Альвы усмирили странное растение, научившись свивать из еще неокрепших лоз хижины самых причудливых форм. Для альвов, которые причисляли гринворин к существам скорее не растительного, а животного мира, он был не только природным строительным материалом, но и чем-то вроде хранителя, духа дома. Узкие листья, напоминающие ивовые, радостно шелестели, когда кто-то из семейства возвращался в дом, а побеги откликались на ласку, как домашние питомцы.